— Да. Он пропал. Просто исчез в тот день, когда я упала. Ни звонка, ни записки. Словно его и не было. А я сходила с ума и все надеялась.

Нет, определенно я это имя слышала.

— А потом, в больнице, я стала кое-что понимать. Когда лежишь, в голову лезут разные мысли. И я стала сопоставлять части произошедшего. Как головоломку. Я ведь надевала чулки перед соревнованиями и еще все думала, что-то не так. Потом дошло: не те кружева были. Похожие, но не те.

— В смысле?

— Знаю, что звучит глупо, но правда — кружева заменили.

— В кружевах заключена сила вещей, — пробормотала я, — если тебе их заменили, то чулки потеряли силу. Но тогда тот, кто это сделал…

«Мать вашу!» — едва не выкрикнула я, но вовремя прикусила язык едва ли не до крови и диким взглядом посмотрела на Лилю.

Богдан? Богдан!

— Элизабет?..

— Лиля, — у меня едва ворочался язык, — а как звали сестру и друга Богдана? Ты помнишь?

— Мне эти имена на всю жизнь в память врезались. Ирен и Хан.

Я в этот момент как раз решила глотнуть кофе, чтобы освежить пересохшее вмиг горло, и тут же не удержалась, выплюнула его.

Этого не может быть!

Это чей-то злобный заговор!

— Что с тобой?

Голос Лили донесся до меня как сквозь вату. Я пока даже не была уверена, что смогу ответить, потому что мозг и сознание завывали на разные голоса.

Как? Как среди нескольких миллионов я ухитрилась отыскать ту, которая тоже знает Хана.

Которая пострадала от них. Я была абсолютно уверена, что кружева на чулках подменили Хан с Богданом. Но зачем? Почему они не сдали Лилю Ордену? Пожалели? Они умеют жалеть?

«А почему Хан не сдал тебя Ордену, а решил спрятать подальше от всех?»

Богдан любил Лилю? Все может быть.

— Элизабет…

Я вздрогнула и поняла, что Лиля окликнула меня уже несколько раз.

— Извини.

— Ты знаешь их, да?

Сказать или нет?

— Иногда мне кажется, — призналась вдруг собеседница, — что я избежала тогда чего-то гораздо более страшного. В конце концов я переболела Богданом и потом встретила Костю. Он гораздо лучше, он вовсю поддерживает меня и уверен, что я встану на ноги. Только вот… я ему не говорю кое-чего.

— Чего? — прошептала я.

— Деньги. Спустя месяц после моего падения мне по почте пришла карточка, оформленная на меня. И там была хорошая сумма, которая пополняется каждый год.

— Думаешь, это он? Замаливает грехи?

— Не знаю, — пожала Лиля плечами, — но я их не трогала. Пока вот не представился случай обратиться к одному специалисту. Говорят, у меня неплохие шансы встать на ноги. Что у тебя с лицом?

Меня перекосило? Все может быть. Правый глаз, во всяком случае, опять дергался.

— Просто история страшная, — пробормотала я. — Но тебе повезло, что все ограничилось таким вот наказанием. Это мерзко и жестоко, но поверь, ты легко отделалась.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть люди, — я тщательно подбирала слова, — которые не любят владелиц вещей. Скорее всего, Богдан был одним из них. Обычно они сдают нас в руки Палачам, а тут он тебя пожалел.

— Пожалел?! Он сделал меня калекой!

— А Палачи пытают и убивают. Могут пытать очень долго.

Лиля заметно побледнела и прошептала: