Идя, я поглядывал по сторонам. Поэтому, заметив одинокое дерево, которое давно было мертво, выбелено временем, мы свернули к нему и наломали веток для костра. Наконец, почти под вечер, мы добрались до места моей стоянки. К счастью, тут никого так и не было, правда, два коня, поднявшись по склону, щипали траву наверху, пришлось направить одного из возничих, чтобы он спустил их, а то они демаскируют укрытие. Артиллерист, вооружённый винтовкой одного из конвоиров, вторая досталась раненому стрелку, встал в охранение, один возничий готовил еду, а я занялся распределением трофеев. Да что распределение. Котомка при мне, пистолеты тоже. Отобрал лишь ценности, что были у хунзуров, сложив всё в заплечный мешок, это точно пригодится, особенно наличность, имевшая здесь хождение. В мешок положил одеяло и утварь с небольшим запасом продовольствия. Остальное отдал бывшим пленным. Всё, включая всех лошадей. Вон, парнишка опытный, знает, как тут ходить, так что доведёт отряд до наших, он и подтвердил, что сможет провести людей и лошадей в наш тыл, не везде оборона сплошная, есть места, где солдат вообще нет. Кстати, он же и пулемёт стал изучать с моей помощью, как только фельдшер обработал и промыл ему рану на голове. Перевязочный материал был среди трофеев. Даже какие-то мази имелись. Судя по тому, как их осмотрел и обнюхал фельдшер, он знал, что это такое. Одной вонючей мазью намазал рану, забинтовав голову. Парнишка, его Фёдором зовут, «мадсены» раньше видел, когда с одним из летучих отрядов казаков повстречался, дали посмотреть, но использовать не получилось, так что сейчас будет шанс. Вот именно он и вооружился пулемётом. Артиллерист сменил трофейную винтовку на более привычную Мосина, остальные трофеи, включая четыре револьвера, разобрали обозники. Кстати, я с удивлением узнал, что в начале войны артиллеристы имели на вооружении только пушки, личного оружия не было, и только с приездом Макарова поступил приказ вооружить артиллеристов. Оружия не хватало, потому выдали им по остаточному принципу винтовки Бердана. У артиллериста, его Семёном звали, была как раз не берданка, а хоть и сильно расстрелянная, но мосинка, так что тот её знал.
Во время ужина, а посуды хватило всем, мы продолжали общаться. Тут же освобождённые пленные и узнали, что всё, навоевался я. По приказу императора мне теперь запрещено воевать на русской стороне. Солдаты не поверили, пришлось доказывать. Единственный, кто умел читать, фельдшер вслух прочитал письмо от императора. Когда он закончил, все сидели в унылом молчании. Сперва, конечно, повозмущались, но потом лишь огорчённо вздыхали. Со слов Семёна, он вообще не понимал, какая муха укусила правителя. У меня были одни только победы, пулемёты я доставил на своих судах, что так помогали, это было известно в подразделениях, воевал вовсю, японские корабли топил, уменьшая и ослабляя их флот, и тут такое.
Убрав письмо обратно в котомку, я продолжил общаться с ребятами. Интересные люди, много нового мне об этой войне поведали.
Утром после лёгкого завтрака я попрощался с ребятами, и мы разошлись. Те, оседлав лошадей и забрав все мои трофеи, верхом потянулись в сторону фронта, их Фёдор вёл, командование на себя фельдшер взял, как старший по званию, ну а я направился в сторону Дальнего.