— Никитос! Никитос!!!
— Чего?!
— Ты теперь главный?
— Да!
— Ну так командуй!
— Какие тебе еще нужны команды?! Мочи козлов!!!
БРДМ мчался вперед, перепрыгивая неровности и приближаясь к врагу.
— Это что было?! — воскликнул держащий оборону у входа в бункер Колесников, когда буквально в метре от ямы прорычал двигатель машины, несущейся в сторону моря. — Кажись, БРДМ-ка. Нет? Наши разве в наступление пошли?
— Черт, это Шестаков. Как пить дать, Шестаков. Только этот старый псих может нечто подобное выкинуть! — сплюнул Стечкин. — Дайте мне винторез с ночником! Быстро!
— Ты что удумал, Василич?!
— Прикрыть его попробую!
— Не лезь наверх, командир! Мы тут и так как в змеиной яме!
— Боря, не мешай, а?! Перешибу ненароком!
Прикинув пройденное расстояние, Шестаков резко повернул налево, едва не опрокинув машину. Если б он этого не сделал, то уже через полсотни метров попал под сектор обстрела минометов первого и второго расчета. Наверху пулемет дал две короткие очереди. Снаружи, через открытый люк, слышались крики. Какой-то неловкий вражеский солдат попал под колеса, хрустя собственными костями. По правому борту прошлось несколько барабанных дробей пулеметных или автоматных очередей. Шестаков решил включить фары. Странно, однако после того шквала пуль, с которой встретилась машина в своем самоубийственном кроссе, левая еще работала. Впереди, в луче фары, замаячили как муравьи десятки вражеских солдат. И вдруг там же, в низине, возникла «Пиранья». Она разворачивала башню. Одной очереди ее автоматической пушки для слабо бронированного БРДМ хватит за глаза.
— Вова! Бей его в башню, потом по колесам!
— Есть!
Снова загрохотал КПВТ. Стрелок не подвел: от ударов 14,5 калибра у «Пираньи», похоже, заклинило башню и оружие. Следующей очередью он разорвал у машины врага два левых колеса. Шестаков тем временем не сбавлял темп. Оставалось только радоваться мастерству стрелка, который при такой езде сумел быстро вывести из строя «Пиранью».
— Товарищ гвардии старший…
— Не дури, Володя! Ты пока мое звание только произносить будешь, война закончится!!! Что там?!
— Вижу минометные точки! Две!
— Где?!
— Чуть левее! Вот так!
— Стреляй на подавление!
— Есть!
БРДМ влетела в первый круглый окоп, прямо там, где заканчивались песчаные дюны, а дальше был лишь склон, ведущий к пляжу, от которого к кораблю тянулись деревянные гати. Машина смяла миномет и несколько человек. Шестаков резко вывернул руль влево, и БРДМ, запрыгнув на насыпь, застрял там, так и не достигнув второго расчета.
— Черт!
Бронемашина торчала носом вверх, и Грищенко не мог стрелять вперед.
— Вова, разворачивай и бери задний сектор! Я выхожу!
Прапорщик швырнул из люка в сторону соседнего окопа пару гранат и стал быстро выбираться, жалея, что у БРДМ нет боковых выходов. Спешивание через крышу чревато быстрой смертью. Однако брошенные им предварительно гранаты привели противника в замешательство, позволившее Эдуарду спешиться и дать очередь в гущу врага, скопившегося у второго миномета. Трое упали сразу. Затем раздались ответные выстрелы «штурмгеверов». Шестаков залег за песчаной насыпью. Рядом что-то упало, и прапорщик молниеносно, ориентируясь на один только слух, схватил это что-то и кинул обратно. Тут же раздался взрыв и несколько предсмертных криков. Это была граната. Эдуард перекатился вправо и резко поднялся, дав еще одну очередь. Свалил кого-то наповал. Прямо перед ним возник вражеский солдат, замахнувшийся большим ножом. Прапорщик схватил его руку и отпрянул назад, увлекая врага за собой. Болевой прием, и тот роняет нож. Затем прапорщик резко сорвал с чилийца шлем и обхватив огромной ладонью голову врага, вмазал ею в корпус БРДМ с такой силой, что было слышно, как у того хрустнул череп.