– Дерьмо!

– Что такое?

– Дерьмо!

Она подошла к нему и направила свой фонарь вперед. Через сорок метров свод шахты резко оседал, и груда обвалившихся камней перекрывала дальнейший путь.

– Дерьмо! – повторил Бен-Рой.

Берхтесгаден

Халифа подъехал к Берхтесгадену с севера, через Бад-Райхенхаль. Салон его «поло» к этому времени настолько пропитался сигаретным дымом, что по запаху больше напоминал котельную. С удивлением посмотрев на группу мужчин в кожаных шортах («о Боже, в такой холод!»), инспектор повернул в сторону реки Берхтесгаденер-Аке.

На карте, которую немцы по факсу прислали Сарии, было указано, что к руднику Ульм-Бергверк можно добраться по тропинке, отходившей вверх от Россфельд-Хоэн-Ринг-штрассе – дороги, по которой он сейчас ехал. Однако ни на карте Сарии, ни в той, что он купил в аэропорту, начало тропы никак не обозначалось, и чем дальше Халифа углублялся в густые, заваленные снегом сосновые дебри, тем больше сомневался, что вообще найдет проклятый рудник.

Он уже решил развернуться и поехать назад, чтобы расспросить жителей ближайшей деревни, как за изгибом, на высшей точке дороги фонари осветили разрушенное здание и рядом, на обочине, автомобиль, от дверей которого вели глубокие следы. Халифа остановился, выключил двигатель и вылез из машины.

Ледяной ветер пронзил его, и в тонкой летней одежонке инспектор почувствовал себя словно в гигантском морозильнике. Вначале он вообще не мог выдохнуть от шока, точно после сильного удара в живот. Но даже когда Халифа немного пришел в себя и сумел всунуть трясущимися пальцами сигарету в рот, зубы его продолжали стучать с такой силой, что он с трудом сумел затянуться.

Он попрыгал на месте, пытаясь разогнать кровь по застывшим сосудам, затем вытащил все лежавшие в машине бумаги – дорожные карты, справки из автомобильного агентства, техническую документацию по «фольксвагену», – после этого захлопнул дверь и, скрипя подошвами по снегу, двинулся в дремучий сосновый бор.

Они с трудом оттащили пару небольших булыжников из завала, надеясь, что смогут расчистить проход. Увы, за небольшими булыжниками лежали средние, за теми – еще крупнее, а за более крупными – настоящие каменные плиты. Сдвинуть такие без соответствующего оснащения едва ли удалось бы и десятерым. Промучившись так около получаса, задевая лучами старое медное ведро, палестинка и израильтянин наконец сдались.

– Нет, все бесполезно! – тяжело дыша, посетовала Лайла, несмотря на холод покрывшаяся потом. – Мы не пройдем.

Бен-Рой промолчал, тяжело дыша и прислонившись к стене. Затем, злобно чертыхнувшись, схватил фонарь и пошел к серому прямоугольнику у входа в шахту. Лайла удрученно нагнулась вниз и подняла второй фонарь. Едва она взяла его, как яркий луч, скользнув по земле, осветил тонкий желобок, всего несколько сантиметров в толщину, покрытый таким слоем пыли и сажи, что его почти невозможно было различить. Она присела на корточки и начала рыхлить почву свободной рукой. Желобок стал виден лучше, а рядом обнажились другие желобки, параллельные первому. Прочистив участок глубже, Лайла заметила, что два желобка шли к завалу, а два ответвлялись и упирались в стену между двумя деревянными стойками.