(Прим.: В России эти жертвы будут напрасны, а здесь без наших проверенных товарищей мы так и не сможем перебороть в иберийцах Кабальеро[3]веру в братство с анархистами ради общей борьбы.)

Уэрто и Каранса оставили рабочему классу в наследство страну, разоренную донельзя их грабительской, преступной и тягчайшей междоусобной войной, страну, ограбленную мексиканскими и иностранными империалистами дочиста. Хлеба хватит на всех только при строжайшем учете каждого пуда, только при безусловно равномерном распределении каждого фунта. Хлеба для машин, то есть топлива, тоже крайний недостаток: встанут железные дороги и фабрики, безработица и голод погубят весь народ, если не напрячь все силы для беспощадно строгой экономии потребления, правильности распределения. Катастрофа перед нами, она придвинулась совсем, совсем близко. За тяжелым маем идут еще более тяжелые июнь и июль.

Нужен массовый «крестовый поход» передовых рабочих, профессиональных борцов революции ко всякому пункту производства хлеба и топлива, ко всякому важному пункту подвоза и распределения их, для повышения энергии работы, для удесятерения ее энергии, для помощи местным органам крестьянско-рабочей власти в деле учета и контроля, для вооруженного уничтожения спекуляции, взяточничества, неряшливости. Эта задача не нова. Новых задач, собственно говоря, история не выдвигает, – она только увеличивает размер и размах старых задач по мере того, как увеличивается размах революции, растут ее трудности, растет величие ее всемирно-исторической задачи.

(Пометка для секретаря:

Хуэносу. Оставляю текст нас столе. Отдай тезисы в пишбюро, потом принеси на правку. Все встречи сегодня и завтра отложи. Понимаю, что всё срочно, но работать не могу. Товарищам сообщи, что у нас родились две девочки: Майя и Александра. Хожу как хмельной. Хорошо, что Федор[4]* вовремя прилетел из Тампико, всю организационную суету адресуй ему.)

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Дворец Единства. Малая каминная. 9 мая 1918 года

Отпив коньяк, Виктор спросил:

– Ты вчера встречался с Максом, насколько я знаю.

Любит римский император делать резкие повороты во время пьянки. Впрочем, я и сам такой же точно. В общем, грех жаловаться.

– Да. Предлагал поделить мир.

Виктор усмехнулся.

– Между кем и кем, если не секрет?

Удивляюсь.

– Какие могут быть между нами секреты, если мы практически одна семья, не так ли?

– Так.

Я ткнул пальцем в стоявший на камине инкрустированный глобус:

– Вот между как раз Германией, Америкой и Новоримским Союзом.

Кивнув, мой царственный тесть прокомментировал:

– Ну, что-то подобное я ожидал услышать. И что же он предлагал конкретно?

Я пересказал все подробно, с чувством, с толком, с расстановкой, заменив лишь «Россия» на «Новоримский Союз». А разве это не одно и то же?

Император римлян некоторое время молчал, обдумывая услышанное.

– Что тут сказать? Про Балтику и Скандинавию ничего не скажу, это твоя вотчина. По Африке я, в принципе, был бы не против. Разве что район Эфиопии для нас интересен, да и в Северной Африке немцам нечего делать. А еще очень важно выбить из Египта британцев, но так, чтобы туда не зашли германцы. Нам нужен нейтральный Египет, это вопрос безопасности римской Палестины, да и всего Ближнего Востока.