Станции и другие здания должны были соответствовать общему архитектурному стилю, разработанному специальной проектной мастерской, существовавшей при Министерстве путей сообщения с 1842 года. Мастерская занималась разработкой типологии для производственных, пассажирских и административных зданий на железной дороге. Это не означало, что все сооружения должны были быть одинаковыми, скорее, однотипными.

Говоря современным языком, это был бренд, наподобие того, что был разработан для лондонской подземки несколькими годами позже. Пассажирам, ожидавшим прихода поездов, стоило поблагодарить проектировщиков за то, что с самого начала в вокзальных зданиях были предусмотрены двойное остекление и усиленная теплоизоляция.

Существовало не менее пяти различных категорий станций. Первого класса сначала не было, так как даже в городах, уже существовавших на момент строительства магистрали — Омске, Красноярске, Иркутске и Чите, вокзалы были отнесены ко второму классу, но там они, по крайней мере, строились из кирпича (в стиле эклектики, сочетавшей в себе русские и западные мотивы). Кроме нескольких зданий, станции третьего класса строились из дерева. Но и они были по-своему очаровательны и неповторимы: «Архитектура в целом была лишена скучной предсказуемости. Это означало, что существовало множество чуть видоизмененных вариантов одного и того же. Эти деревянные здания были ближе всего к традиционной архитектуре тех мест и строились так же, как дома в деревнях и городах»^>{70}.

Проектной группе случалось допускать ошибки. На многих сельских станциях отсутствовали крытые площадки для хранения зерна, ожидавшего погрузки, что приводило к его порче в случае сильного дождя, к тому же его было легко украсть. Кроме того, на станциях двух низших категорий не было залов ожидания. Пассажирам разрешалось дожидаться поезда в доме станционного смотрителя, площадь которого составляла всего лишь 55 м^>2, но этого, вероятно, было вполне достаточно, поскольку в глухих местах на станциях почти никогда не собиралось много народу.

Вокруг станций быстро разрастались поселки, в которых селились станционные рабочие. Железная дорога активно способствовала созданию новых поселений, отличавшихся собственным самобытным стилем: «Все комплексы, здания и сооружения Транссиба образовывали громадный архитектурный объект, единый ансамбль. Использование одинаковых проектов, материалов, деталей и элементов декора на всем протяжении линии способствовало созданию архитектурного единства и целостности, которые еще больше усиливались благодаря одинаковым цветовым решениям. Деревянные здания красили в зеленый и светло-коричневый цвета, а остальные — в красный и белый, для декоративной отделки использовался кирпич и штукатурка»^>{71}.

Несмотря на коррупцию, некомпетентность и низкое качество работ, железную дорогу удалось построить на удивление быстро[82]. Правда, западные журналисты, от которых автор в основном получал сведения о прокладке линии, имели склонность преуменьшать достижения русских. Такое пренебрежительное отношение сложилось задолго до строительства Транссибирской магистрали. Мартин Пейдж так охарактеризовал происходившее: «Святая Русь, не принадлежа ни к промышленно развитому Западу, ни к экзотическому Востоку и не понимая ни того, ни другого, видимо, вообразила, что строительство железной дороги каким-то чудесным образом превратит ее и там и там в крупную державу. Поскольку проект в первую очередь являлся проявлением шовинизма, исключалось даже малейшее участие в нем иностранных специалистов, с самого его начала и до конца. Русским не хватало людских ресурсов, чтобы все сделать грамотно самим, и результаты их попыток были плачевны (и добросовестно отражались в западных журналах о железных дорогах, редакторы которых, по-видимому, с удовольствием предвкушали провал проекта)»