– Когда я буду говорить, кому-то может захотеться покричать со своего места! – после чего внимательно обвёл взглядом собрание. – Перед тем как это сделать, обязательно назовите своё полное имя. Я всё равно узнаю, но лучше представьтесь самостоятельно!.. Кто-то уже хочет покричать?!..

Лёгкий гул, появившийся где-то в глубине зала, затих, так и не окрепнув.

А я продолжил:

– Рабство… Среди людей нет рабства! Во всяком случае, нет разрешённого рабства. Но почему-то на некоторых скалах прямо-таки процветает работорговля!.. – в зале опять начал нарастать гул, и мне пришлось долго и строго смотреть туда, где гудели. И только потом, добившись тишины, продолжать. – И в этой работорговле замешаны тысячи людей: с разных скал и разного достатка. Целая организация работорговцев! Сотни людей в месяц продавали в рабство на протяжении многих лет!..

Я снова внимательно оглядел зал, но никто больше не пытался говорить: все молча смотрели на меня. Значит, я сумел привлечь внимание собравшихся.

– …Но меня, как участника битвы при Руно, волнует даже не сам факт работорговли!.. – продолжил я. – Я, Фант Комоф – «подобрыш» из двадцать третьих яслей. Я выходец с Земли, где рабством никого не удивишь, хотя оно запрещено, как и здесь. Нет… Не это меня удивляет – не рабство и даже не лицемерие. Я не могу понять одного: как можно продавать людей тварям?!..

Зал взорвался криками и эмоциями: удивление, возмущение, гнев – всё это разом выплеснулось из взбудораженных людей. Кто-то кричал на меня, кто-то требовал доказательств, кто-то вскакивал со своего места, а кто-то под шумок начинал ругаться с соседом. И я, конечно же, не мешал людям – и не старался их перекричать, давая выплеснуть эмоции. Может быть, из меня не вышел бы великий оратор – да я и не стремился к этому! – но сегодня я, кажется, всё-таки переплюнул сам себя. Выждав пару минут, я неспешно поднял руку, вновь привлекая внимание зала. И так и стоял, пока шум не поутих, а ко мне опять не повернулись лица большинства собравшихся.

– И у меня есть доказательства! – продолжил я свою речь. – Полные трюмы доказательств: свидетели и участники, продавцы и даже основной покупатель!.. Недавно тут стоял представитель штаба пограничных войск, огульно обвиняя меня в чём-то… Не суть! Я хочу спросить у него: как так вышло, что ваши люди – пограничники, обязанные не пускать тварей внутрь человеческих земель – оказались замешаны в этой работорговле?

– Враньё!.. – закричал военный, вскакивая с места, но я не дал ему развить мысль. Лицо у него пошло красными пятнами, и я даже обеспокоился, как бы с ним невзначай не случился удар.

– Молчать!.. Молчи, урод, и сядь! – рявкнул я так, что у самого уши заложило. – У тебя было время говорить, но ты говорил не про это! А теперь сядь! Молчи! И слушай! Это ваше дерьмо, и разгребать его будете вы!

То ли я палку перегнул, то ли уж очень грозно выглядел… Ан нет, просто палку перегнул!.. Так или иначе, в огромном зале повисла звонкая тишина. Такая тишина, в которой нельзя долго молчать. Иначе она победит. Такая, в которой даже самое дурацкое предложение в духе: «Давайте жить дружно!» неожиданно приобретает серьёзный вес и какой-то сакральный смысл. И тот, кто первый успеет высказать в онемевшее пространство свою умную мысль – тот и окажется в итоге победителем…