— Пора ехать.

Эллен положила в рот Томасу последний кусочек тоста, вытерла ему губы и вынула его из высокого стульчика. На нем были клетчатые брючки и голубой свитер, купленные для него со скидкой Джесс Гатри в принадлежавшем ее невестке маленьком магазинчике в Кригане; ему также купили синие ботиночки с высокой шнуровкой и синий анорак с красными полосками наверху. Эллен старательно пригладила золотисто-рыжие волосы Тома. Ей очень хотелось поцеловать его на прощание, но в присутствии всех она не решилась. Ее глаза последние дни часто наполнялись слезами в самое неподходящее время. Эллен называла это «побежали». «Мои глаза опять побежали», — обычно говорила она, виня в этом ветер или сенную лихорадку. Она никогда не плакала. Временами, когда ее захлестывали чувства, например на свадьбах, днях рождения или на похоронах, она пожимала руку виновнику торжества и этим ограничивалась. Так было и теперь.

— Вот он, готов, — сказала она и поставила его на ножки. — Надень курточку.

Она взяла анорак и наклонилась, чтобы помочь ему застегнуть молнию.

Теперь все были на ногах. Виктория поспешно допивала кофе; Родди стоял, почесывая затылок, но был не слишком безутешен, чего она больше всего опасалась. Похоже, он на удивление быстро оправился от шока после пожара и потери всего имущества. К тому же он оказался очень организованным и уже провел весь вчерашний день с представителем страховой компании, и даже начал устраивать себе гнездышко в большом доме: спал в спальне своего брата и по-прежнему в библиотеке бросал в камин поленья так же небрежно, как и раньше. Правда, камин в библиотеке был обложен вокруг каменной плиткой и окружен огромной каминной решеткой из утолщенных прутьев. И все же, сказал Родди, он поставит настоящую преграду огню в виде цепной занавески. Он как-то видел такую в рекламе. Как только он найдет рекламное объявление, он тут же закажет такую же для Бенхойла.

— Пора ехать, — повторил Джон.

Все двинулись из кухни, миновали прихожую и вышли через главную дверь. На улице опять было холодно и даже подмораживало, но, судя по всему, должно было проясниться. Настала минута прощания с садом, с озером, с холмами вокруг него, сверкающими в кристально чистом воздухе утра. Прощания с дружелюбным мирным домом, с печальными, обугленными останками дома, бывшим пристанищем Родди. Прощания — Виктория это знала — с мечтой. А может быть, с кошмаром. И только время определит, с чем именно.

— О, Родди!

Он раскрыл свои объятия, она подошла к нему, и они обнялись.

— Возвращайся, — сказал он. — Приезжай навестить нас всех.

Он поцеловал ее в обе щеки и отпустил. Томас, радуясь предстоящей поездке в автомобиле, который стоял возле дома, самостоятельно забрался на заднее сиденье, прихватив с собой деревянный паровозик из бумажного пакета, и уже играл с ним.

— Прощайте, Эллен.

— Приятно было с вами познакомиться, — бодро отозвалась Эллен и протянула свою красную натруженную руку для рукопожатия.

— Вы были к нам бесконечно добры. Вы и Джесс. Не знаю, как вас благодарить.

— Ну, в добрый путь, — смутившись, быстро проговорила Эллен. — Садитесь и не заставляйте Джона ждать.