Эмрис опустил голову и пробурчал, что к отцу Бонифацию он с таким вопросом не обращался, потому что не дурак. Тот как проклянет прямо на месте посохом по лбу – так, что потом и не встанешь… Зато он знает множество древних легенд и баллад нашего народа, в которых знатные и благородные герои, потерпев поражение, сами убивали своих родных и близких, чтобы над ними не надругались разъяренные битвой вражеские воины.

– Нет, сын мой, – сказала я Эмрису, – ты все же дурак. Видно, плохо я тебя воспитывала и учила. Скажи мне, разве же мы потерпели поражение и перед нами стоит торжествующий враг? Нет, мы всего лишь попали в трудное положение и перед нами не враг, а люди, готовые протянуть нам руку помощи.

– Но они же колдуны, мама! – вскричал Эмрис, вскакивая на ноги. – Пойми, я не хочу, чтобы вы с Шайлих вечно горели в адском пламени только из-за того, что имели дело с колдунами.

– Интересно, – спросила я, – а что по поводу их колдовства сказал отец Бонифаций?

Эмрис тяжело вздохнул и нехотя ответил:

– Отец Бонифаций осмотрел их инструменты, творящие колдовство, и вынес заключение, что по большей части они сделаны из холодного железа. А ты же знаешь, что холодное железо и колдовство несовместимы*…

Примечание авторов: * по кельтским поверьям, наверное, пошедшим еще с тех времен, когда люди знали только метеоритное железо, это действительно так. Например, именно от кельтов, некогда населявших всю Европу, пошел обычай проверять монеты, бросая их на железную наковальню. Если монета создана колдовством из песка, опавших листьев и еще какой ерунды, то соприкоснувшись с железом она должна вернуться в свое исходное состояние.

– Действительно, – подтвердила я, – холодное железо и колдовство несовместимы. А у чужаков, если ты заметил, холодное железо буквально повсюду. Виллем-воин говорил мне, что из него сделана даже гром-палка. Так, может, их колдовство вовсе не колдовство, а нечто иное – например, как они утверждают, мастерство из тех далеких времен будущего, когда обыденными станут вещи и явления, которые сейчас кажутся нам невероятными…

– Да, мама, – нехотя согласился Эмрис, хмурясь и нервно потирая руки, – возможно, это так. Но…

– Никаких но, Эмрис, – твердо сказала я, – признайся своей матери – откуда у тебя возникла идея лишить жизни, меня, твою родную мать, и свою единственную сестру, а потом убить себя самого? Ведь нет ничего более глупого и жестокого, как лишить нас жизни не в тот момент, когда нам грозит смерть от голода и холода, а тогда, когда впереди забрезжила надежда на спасение…

– А это все ты, мама! – брызгая слюной, выкрикнул Эмрис. Его глаза горели гневом и он был похож на рассерженного котенка. – Ты думаешь, я не видел, какими глазами ты смотрела на этого Сергия ап Петра? Я не спорю с тем, что он по-своему красив, к тому же он князь своего народа, и очень могущественный князь. Но у него уже есть жена и даже не одна; и, к тому же… – он сглотнул и прищурился, его руки сжались в кулаки, – как ты могла посметь позабыть моего отца, который пал на поле брани, спасая твою, мама, жизнь и честь?! А моя сестра!? Не успели чужаки высадиться, как она начала заглядываться на молоденького чужака по имени Виктор! А ты знаешь, что у него тоже уже есть две черненьких жены, которые ночью согревают его постель?