Каролину посадили за длинным столом между Уильямом и Гаем. Том сидел напротив, но стол был слишком широк, чтобы беседовать. Однако для него это особого значения не имело — Том не мог придумать, что сказать. Он ел мало, едва притронулся к омару и палтусу — своим любимым блюдам. И не мог оторвать взгляда от спокойного, прекрасного лица девушки.

А вот Гай почти сразу выяснил, что Каролина любит музыку, и между ними мгновенно возникла приязнь. Под руководством мастера Уэлша Гай выучился играть на клавесине и цитре, модном щипковом струнном инструменте. Том не проявлял никакой склонности к музицированию, а от его пения, по мнению мастера Уэлша, лошади шарахались.

Во время пребывания в Лондоне мастер Уэлш отвел Гая и Дориана на концерт. У Тома тогда вдруг сильно заболел живот, и это помешало ему пойти с ними, о чем он сейчас горько сожалел, наблюдая, с каким искренним интересом Каролина слушает, как Гай описывает тот вечер, музыку и блестящее лондонское общество. Гай даже запомнил платья и драгоценности каждой женщины, и фиолетовые глаза девушки не отрывались от его лица.

Том попытался отвлечь взгляд этих глаз от Гая, упомянув о посещении Бедлама в Мурфилде — они ездили посмотреть на сумасшедших в железных клетках.

— Я бросил в одного камнем, а он набрал своего дерьма и давай в меня кидать! — оживленно рассказывал Том. — К счастью, промахнулся и попал в Гая.

Розовая верхняя губа Каролины чуть дернулась, словно девушка ощутила запах упомянутого метательного снаряда, и ее завораживающий взгляд пронзил Тома насквозь, заставив запнуться. А Каролина снова повернулась к Гаю.

Дориан напряженно сидел в самом конце стола между Агнес и Сарой. Девочки были скрыты от взрослых цветами в серебряных вазах и высокими канделябрами. Весь обед они хихикали и перешептывались или глупо шутили, хотя им самим эти шутки казались такими уморительными, что они затыкали рот салфетками, чтобы сдержать смех.

Дориан смущенно ерзал в ужасе, что слуга, стоящий рядом, расскажет о положении, в которое он попал, другим слугам. Тогда даже помощники конюхов, мальчишки, его приятели, засмеют его, простофилю.

Во главе стола Хэл и Уильям, мистер Битти и Эдвард Андерсон беседовали о короле.

— Бог свидетель, мне не слишком понравилось, что у нас на троне сидит голландец, но этот маленький джентльмен в черном бархате выказал себя настоящим воином, — сказал Битти.

Хэл кивнул.

— Он ярый противник Рима и не любит французов. За это я буду ему верен. Но я обнаружил также, что у него острый глаз и ум. Думаю, из него выйдет хороший король.

Элис Кортни, молодая жена Уильяма, бледная и тихая, сидела рядом с Хэлом. Вопреки обычным для нее изъявлениям преданности и любви она не смотрела на мужа. На ее щеке под левым ухом темнел синяк, который она попыталась скрыть с помощью рисовой пудры и спущенного на лицо локона. На болтовню миссис Битти она отвечала односложно.

В конце обеда Уильям поднялся и постучал серебряной ложкой по ножке своего бокала.

— Как тот, кого долг обязывает остаться, когда вся моя любимая семья уходит в дальнее плавание… — начал он.