— Держи, Варюш, - водружает аптечку между нами мама, приводя в себя.

Смотрю на жестяную коробку из под печенья. Она - на меня.

— Позаботься о своём парне. Ты же причина того, что он пострадал, - гладит по плечу мама.

Натянуто улыбаюсь.

— Хорошо. Обязательно.

— Спасибо, Виктория Ивановна, - вылезает со своей благодарностью Артём.

Родительница уходит - телефонный разговор заканчивать.

Подождав, чтобы она отошла на приличное расстояние, от души пинаю ирода ногой.

— Ты что моей маме наплёл?

Как знала не надо было их одних оставлять. Но, если мама сказала поставить чай, с ней лучше не спорить, а то может чайничком то и огреть заботливо.

— Давай, новенькая! - и бровью не ведёт Артём.

Слабо врезала. Надо было сильнее.

— Чего тебе давать?

— Лечи меня, - пододвигается ближе.

— Жить будешь, - откидываюсь я на стуле назад, пытаясь убраться подальше.

Надоело примагничиваться.

Но нюансик маленький в том, что дикому не надоело, поэтому он мою блузочку с клубничками «хвать». И отрегулировал, и её, и меня, как ему нужно.

— Бессердечная ты, новенькая. Я кровью истекаю, а тебе всё хиханьки да хаханьки, - надувает губы капризно.

— Пирожки же ты как-то лопал. Даже чайком с кофетками их зашлифовывал, - указываю я на несоответствие.

— Уж пластырем сможешь воспользоваться, - верю в него.

Артём качает головой.

Что?

Сам он в себя не верит?

— Можешь со рта начинать, чтобы он не болтал лишнего, - советую едко.

— Надо опускаться до шантажа то есть? - складывает брови домиком парень.

— До шантажа? Ты о чём?

— Позаботься обо мне, - пододвигает коробку.

— Или я скажу твоей маме, что я за тобой бегаю и бегаю. Бегаю и бегаю. Но ты жестоко отвергаешь меня, - цокает языком подлый вымогатель. — Попрошу её о помощи.

— О какой помощи?

— По взятию неприступной крепости под названием «Варвара Кренделева».

Обмираю.

— Как думаешь... - невесомо удерживая моё лицо, гладит по щеке большим пальцем невозможный. —...твоя мама мне поможет?

— Ты не посмеешь этой глупой глупостью страдать. Артём, ты выше какого-то жалкого и недостойного шантажа.

— О-о-о-о, - округляет глаза «доводитель» до белого колена.

— Какой прогресс. Уже и по имени звать начала. Не. Ты права. Не нужна мне твоя помощь. Я лучше попрощу помощи у другой Кренделевой, - приподнимается на стуле.

— Ви-и-иктория Ива-а-а-ановна, - громко зовёт.

Матушка крутанувшись, смотрит на нас.

— Всё, всё, - придавливаю дикого собой, облокачиваясь на сильные плечи.

Проворные ручонки, пользуюсь предоставленным шансом, жамкают не талию...то, что пониже обитает.

— Прекрати, - гневно шепчу.

— Ой, не могу, - издевается так же громким шёпотом Артём.

— Виктория Ивановна, умираю от неразделённой любви. Подойдите, пожалуйста, вразумите свою дочь, - отыгрывает, как будто курсы актёрские прошёл, и теперь надо позарез показать чему его на них научили.

— Повыше грабли хоть положи. Мама же смотрит, - улыбаюсь ей, показывая, что всё в поряде.

Клешни загребущие послушно перетекают вверх, не забыв при этом огладить всё, что можно и всё, что нельзя.

— Лечу его. Лечу, - кричу родительнице, у которой подозрение взлетает на баллов пятьдесят.