Я едва сумел его успокоить. Но следующей ночью пропал еще один человек. Команда была напугана и возмущена. Утром они едва не избили Дайомедеса, когда он появился на палубе. Мне кое-как удалось утихомирить разбушевавшихся моряков. Мы снова обшарили все судно, не смогли заглянуть лишь в запертый изнутри трюм.

Ничего не нашли. Никаких следов.

Люди боялись. Отказывались ходить поодиночке. На ночные вахты теперь выходили по двое, а иногда и по трое моряков. Апраксин по-прежнему не покидал своей каюты. Я пытался поговорить с Федором через запертую дверь, но не смог разобрать ни единого слова. Бедняга был совсем плох. Его речь напоминала глухое рычание, переходящее в сухой кашель.

Я снова поговорил о нем с Дайомедесом. Тот изъявил желание взглянуть на капитана, и мы направились к его каюте. Постучав, я попросил, чтобы Федор впустил нас.

– Нет! – раздалось в ответ.

И этот голос совсем не был похож на голос Федора Апраксина, которого я знал много лет. Хриплый, странный, какой-то булькающий. Словно рот у говорившего был забит кашей.

– Убирайтесь, – злобно сказал он нам. – Я никого не хочу видеть.

– Мы лишь хотели узнать о твоем здоровье.

– Мне уже гораздо лучше! – рявкнул Апраксин. – Никогда не чувствовал себя так хорошо…

Но, судя по голосу, ему стало хуже. Люди докладывали мне, что исправно приносят капитану еду, но тарелки, оставленные под его дверью, остаются нетронутыми, будто он вообще ничего не ест либо питается чем-то другим…

– Я предупреждал тебя, Иван, – угрюмо сказал мне Дайомедес. – Это вовсе не лихорадка…

В этот момент дверь с треском распахнулась перед нами.

Я успел разглядеть, что единственное окно каюты занавешено изнутри одеялом так, чтобы свет проникал лишь сквозь узкую щель. В следующий миг что-то длинное и тонкое устремилось мне навстречу и схватило меня за шею. Даже не схватило, а обмоталось вокруг, как если бы кто-то напал на меня с кнутом.

Меня резко дернуло вперед, и я ввалился в каюту. Дайомедес ринулся за мной следом. И я наконец увидел Федора… В середине каюты стояло нечто, лишь отчасти напоминающее человека. В остальном это был горгонид! Черное тело, покрытое блестящей чешуей, роговые наросты на плечах и голове. Целый букет длинных черных щупалец, извивающихся за его плечами, подобно некоему ужасному плащу. Щупальца метались по каюте, трогая стены, пол и потолок. Одно из них и обвилось вокруг моей шеи, все ближе подтягивая меня к своему ужасному владельцу.

Федор Апраксин усмехнулся и разинул пасть, полную мелких острых зубов, напоминающих иглы. В его бесцветных глазах, устремленных на меня, читался лишь дикий голод – и ни единого проблеска разума либо человеческой души.

Я уж попрощался с жизнью, но Дайомедес схватил деревянный стул и наотмашь ударил Федора по голове, по этой жуткой пасти. Стул разлетелся от удара, а капитан издал яростный рык.

Щупальце соскользнуло с моей шеи, и я рухнул на грязный пол, покрытый темными липкими пятнами. Апраксин снова ринулся ко мне, и Дайомедес вновь ударил его ножкой стула, которую все еще сжимал в руке. Деревяшка рассекла змеиную голову монстра, из раны брызнула склизкая черная кровь.