Да потому и не желают, что понимание причин опасно приближает к пониманию сущности. А понимание сущности любви — задача, к решению которой не только не стремятся, а, наоборот, всячески избегают его.
Российские философы любви вовсе не являются исключением. В 1982 г. в СССР была переведена обстоятельная монография болгарского ученого К.Василева «Любовь». В ней он отвел 11 страниц рассмотрению влияния косметики на амурные дела и ни одной строчки (!) — происхождению изучаемого явления.
В 1986 г. ученый из США Р. Стернберг опубликовал статью «Триангулярная теория любви». Ее теперь помещают в хрестоматии по сексологии, возводя тем самым Стернберга в классики науки. При этом классик сексологии Стернберг, заявляя о создании им не более и не менее как теории любви, происхождения анализируемого им феномена вообще не касается, и даже вопросом таким не задается, что никого не удивляет. Хотя — еще раз повторюсь — специалисты не могут не знать, что во всех иных случаях, кроме любви, пониманию происхождения отводится все же решающее значение.
В одну кучу
Другая интересная черта, присущая философствованиям на тему любви. Во всех иных случаях ученый внимательно следит, чтобы явления, внешне сходные, но имеющие различную основу, различное происхождение, в его анализе не перепутались. Просто невозможно помыслить, чтобы психолог, изучающий агрессивность подростков, объединил бы их с религиозными фанатиками, скинхедами и психически больными людьми на том основании, что их поведение иной раз напоминает поведение подростковой компании: нападения на случайных прохожих, которые всего лишь «неправильно себя ведут», избиения и даже убийства. Такого горе-психолога коллеги высмеяли бы самым жестоким образом.
А в любовных теоретизированиях подобная мешанина не просто допускается, но даже является принципом. Извольте пример. «Мальчик по собственной инициативе вскопал две грядки в огороде, чтобы увидеть улыбку на лице матери, брат трудился сверхурочно, чтобы заработать деньги на подарок сестре, солдат умирает под пытками, не выдав врагу своих товарищей, — все эти действия, в сущности, проявление различных форм человеческой любви»{9}.
Заведующий кафедрой педагогики и медицинской психологии знаменитого медицинского ВУЗа в статье, напечатанной в еженедельнике, выходящем многомиллионным тиражом, демонстративно соединяет, казалось бы, несоединимое: вскапывание грядок и смерть под пытками — и все для лучшего понимания сущности половой любви. В бывшем СССР такие статьи писались только по заказу, и когда дело касалось средств массовой информации, никакой самодеятельности в мыслях не допускалось, так что здесь высказано не его личное мнение, а общепринятая позиция.
Точно такую же методу видим и в «Философии любви». Напомню, что книга посвящена главным образом «половой (эротической) любви, являющейся парадигмой всякой любви». В статье, принадлежащей перу составителя сборника, на 124 страницах решается основной вопрос: о ее сущности. И понеслось: «Мы говорим об эротической любви и любви к самому себе, любви к человеку и к богу, любви к жизни и к родине, любви к истине и к добру, любви к свободе и к власти и т.д. Выделяются также любовь романтическая, рыцарская, платоническая, братская, родительская, харизматическая и т.п. Существуют любовь-страсть и любовь-жалость, любовь-нужда и любовь-дар, любовь к ближнему и любовь к дальнему, любовь мужчины и любовь женщины и т.д.»