Заведующая качала головой — не верила и даже не надеялась. Но до поры до времени терпела. Сарычев и Вяткин не хамили и не вымогали деньги на вызовах, как доктор Бондарь, не пили в рабочее время, не конфликтовали с коллегами… Да и с пациентами не конфликтовали, жаловались на них преимущественно из-за шуточек.

Начнет, к примеру, пациентка с гипертонией рассказывать, что ничегошеньки ей бедной не помогает, ни одни таблетки давления не понижают, только перекисью водорода она и спасается — по капле на столовую ложку воды. Вообще-то, современное развитие фармацевтической промышленности позволяет без труда подобрать подходящую терапию практически для любого гипертоника. «Ничегошеньки мне не помогает» — это прямые показания к назначению галоперидола. Галоперидол точно поможет, он такой. Но дело в том, что галоперидол может назначать-выписывать только психиатр, а к психиатрам пациенты по своей воле обычно не обращаются…

— Вот, видите, у меня на тумбочке перекись и водичка. Как только почувствую себя плохо, так сразу же и лечусь. Но сегодня уже восемь ложек выпила, но что-то не помогает. Видимо, день магнитный…

— А вот моей бабушке от давления коровья моча помогала, — начинает делиться знаниями Вяткин, заодно набирая в шприц лекарство. — Выпивала утром натощак стакан и не знала, что такое давление. Дожила до девяноста лет. Главное — не кипятить, пить сырую. При кипячении вся польза испаряется.

Кто-то верил, а кто-то обижался — почему издеваетесь? Хотя Сарычев с Вяткиным не издевались, а просто шутили. А что такого? Если перекись помогает, то и коровья моча должна помогать.

Но после одного случая заведующая подстанцией буквально ополчилась на весельчаков и в течение полугода всячески — хоть увольнением, хоть переводом — пыталась от них избавиться. Когда поняла, что не получится, стала держаться с ними сухо-недружелюбно, как мачеха с пасынками. Заведующую можно было понять: и она, и старший врач получили из-за Сарычева с Вяткиным крупную нахлобучку. Всего полшага оставалось до постановки вопроса о неполном служебном соответствии, но главный врач все же решил до этого не доводить. Несмотря на то, что ему тоже досталось изрядно. С двух сторон — от Департамента здравоохранения и от журналистов. Шухер выдался большой, резонансный. И что примечательно, никакой вины Сарычева с Вяткиным, а точнее, Сарычева, как врача и старшего в бригаде, в случившемся не было. Просто так получилось. «Планеты встали раком», как выразилась диспетчер Сироткина.

Дело было так.

Октябрь. Полночь. Дождь. Вызов в подъезд девятиэтажки. Женщина, тридцать лет, плохо с сердцем.

На лестничной площадке между первым и вторым этажом лежит грязная пьяная в стельку бомжиха и стонет — плохо ей.

— На что жалуетесь? — спрашивает Сарычев.

— А вы что, сами не видите?! — Бомжиха распахивает свою верхнюю одежду, которая когда-то была пуховиком, и показывает огромный вздутый живот. — Вот!

— Вы беременны?

— Да! И воды уже отошли!

Под бомжихой действительно растекается лужа. Приличная, на половину площадки.

Большинство сотрудников «Скорой» после этого просто закинули бы бомжиху в машину и отвезли бы в роддом не осматривая. Но Сарычев в салоне раздел ее, пощупал живот, выслушал сердце и легкие, измерил давление и спросил о наличии каких-либо заболеваний. То есть сделал все как положено.