Один из них подрулил к краю дороги и, подняв свой хобот, призывно затрубил.
Травоядные все, как один понеслись к ним. Когда же они подошли, то стояли терпеливо на обочине и позволяли существам на колесах медленно двигаться между ними, проверяя, ощупывая, подсчитывая.
Затем Мэри увидела, как одно из существ наклонилось к брюху животного и подоило его своим хоботом, а затем повернулось к ней и изящно поднесло свой хобот ко рту Мэри.
Сначала она отпрянула, но во взгляде существа было ожидание, и Мэри, подавшись вперед, открыла рот.
Существо выпустило немного приятного молока ей в рот, посмотрело, как она проглотила, и дало ей еще и еще. Жест был настолько ловок и любезен, что Мэри импульсивно обхватила руками голову существа и поцеловала его, вдыхая запах горячей, пыльной кожи, чувствуя твердые кости и сильные мускулы хобота.
Вожак снова затрубил, но теперь мягко и стадо удалилось. Мулефы готовились в путь. Мэри радовалась тому, что они приняли ее, и огорчалась, что они уходили, как вдруг снова была удивлена.
Одно из существ опустилось на колени, жестикулируя своим хоботом, и другие тоже подзывали и приглашали ее… Без сомнения, они предлагали нести ее, брали ее с собой.
Другое существо взяло ее рюкзак и закрепило его к седлу третьего. Мэри неловко вскарабкалась по крупу стоящего на коленях, задаваясь вопросом, куда поместить ноги, вперед или назад? И за что ей держаться?
Но прежде, чем она разобралась, существо поднялось, и группа начала двигаться по «шоссе», и Мэри, ехала среди них.
Глава восемь. Водка
Балтамос сразу ощутил смерть Баруха. Он закричал и взвился в ночь над тундрой, рыдая и молотя крыльями облака. Только через некоторое время он смог совладать с собой и вернуться к Уиллу, который уже совсем проснулся и всматривался в сырую и холодную темноту, сжимая в руке нож.
— Что случилось? Нам грозит опасность? — спросил Уилл ангела, когда тот, взволнованный, появился рядом. — Спрячься за меня…
— Барух мертв! — простонал ангел. — Мой дорогой Барух умер…
— Где?! Когда?!
Но Балтамос не мог сказать этого… Он лишь знал, что половина его сердца умерла, угасла. Он не мог оставаться на месте, снова взлетел и стал рыскать по небу, будто ища Баруха среди туч, и звал, и плакал, звал и плакал…Потом <его охватило чувство вины>, и он опустился к Уиллу, сказав тому затаиться, и пообещал неусыпно охранять его. Затем тяжесть утраты прибила его к земле; он стал вспоминать Баруха, все проявления его доброты и отваги — таких были тысячи — и он помнил каждое. Он кричал, что милосердие природы не может никогда умереть.
И снова взмыл в небеса и заметался в разные стороны, пораженный и безумный, проклиная тучи, звезды и даже воздух.
— Балтамос, иди сюда! — наконец произнес Уилл.
Беспомощный ангел явился, подчинившись его команде. Дрожа под плащом среди холодного мрака тундры, мальчик сказал:
— Ты должен попытаться успокоиться. Ты же знаешь, здесь есть твари, которые нападут на нас, если услышат шум. Я могу защитить тебя ножом только если ты будешь рядом, но если они нападут в воздухе — я не смогу помочь. Если и ты умрешь, то это будет и моим концом. Балтамос, мне нужна твоя помощь, чтобы найти Лиру. Пожалуйста не забывай этого. Барух был сильным — будь и ты таким же. Для меня.