Может, кто и испытывал подобные чувства. Но только не я. Чтоб этот Суав по утрам своё имя через раз вспоминал. Когда я стремился стать одним из лучших, это вовсе не означало, что я хотел подойти к алтарю первым. За каждым моим движением следят эти сотни глаз. Чтобы ему не отправить меня третьим или четвёртым? Зная, как это всё выглядит со стороны, я хотя бы знал, у меня, с моей кровью, всё идёт так как надо или нет?

Мысли не мешали мне шагать к алтарю, не мешали опуститься перед ним на колени.

А затем их просто вымело из головы.

Какая разница?

Итак, я здесь. У лучшего из алтарей Хранителей.

Первый из всех.

А значит, мои надежды имеют под собой основу.

Я поднял руки. Мгновение глядел на подрагивающие пальцы, а затем опустил их на прохладный камень алтаря.

Позади раздался спокойный и громкий голос Суава, владыки Великого дома Верде:

— Хранители, тысяча лет, как ушли Предки, но наша служба продолжается. Прошу вас, благословите кровь одного из своих верных идаров.

Камень под пальцами потеплел. Теплота поползла по пальцам, вливаясь в тело. Впервые я ощущал подобное. До этого дня алтари на молитве приносили с собой лишь прохладу.

Спохватившись, я зашептал про себя:

“Хранители, наследник Дома Денудо приветствует вас. И мой Дом, и Дом моей матери и Дома всех моих пращуров до самого пришествия Предков верно им служили, — тепло ползло по рукам, уже коснулось груди и двинулось дальше. Ощущая, как колотится сердце, качая ставшую горячей кровь, я зачастил. — Не моя вина, что в моей крови проснулась частица ихора Безымянного. Крохотная капля, которой не место в моих жилах. Прошу вас, Хранители нашего королевства, выжгите её из моей крови, позвольте мне верно служить вам во славу ушедшего Предка Амании.”

Теплота залила каждую часть моего тела, а затем вдруг сменилась ледяным холодом. Я словно провалился под лёд, мгновенно уйдя в стылую воду с головой. Не сумел даже охнуть, скованный этим холодом.

Сердце стукнуло раз, другой, а затем словно тоже стало покрываться коркой льда, ударяя в груди всё реже и слабей.

Зато середину лба вдруг пронзила резкая боль, словно там меня ткнули… раскалённым прутом.

В голове пронеслись воспоминания о метке крови Безымянного, о светящемся ромбе на лбах его народа. О клейме, которым метили каторжников.

С невероятным усилием я попытался наклонить голову, чтобы скрыть лицо и лоб от сотен глядящих на меня с этой стороны воинов и идаров.

Клянусь, пройти сквозь умения Великого паладина и вбить сталь в того Кровавого воина было легче. Если бы мог, я бы сейчас хрипел от натуги. Я справился. Но сердце стучало все реже и даже вдоха не получалось сделать.

В отчаянье я воззвал:

“Хранители!”

И замолчал, с ужасом видя в гладкой поверхности алтаря своё искажённое лицо и крохотное синее пятнышко во лбу.

Хранители все продумали. Ловко. Действительно, к чему год за годом искать потомков Безымянного, листая родовые книги и проверяя кто и с кем заключал браки? Когда на посвящении можно просто останавливать сердце тем, в ком есть частицы проклятого Предка.

Предок!

Эта мысль ожгла меня, на мгновение ослабив сковывающий меня холод.