– Ничего пока не видно, товарищ лейтенант, – справляясь с собою, с той своей частью, которая буквально тащила его за полы шинели юркнуть на дно окопа и затаиться там, переждать, отозвался Воронцов. – Похоже, действительно наши выходят. Винтовки-то, товарищ лейтенант, наши, точно.

– Похоже.

– Бежит Красная Армия.

– А вот на эту тему помолчи, – резко оборвал его лейтенант и вдруг насторожился: – Ты что имеешь в виду?

– Да ничего.

– Ты, сержант, смотри, среди курсантов такие сопли не размазывай. Все эти разговорчики… За такое, знаешь, в особом отделе по головке не погладят. Так что имей в виду. И курсантов одёргивай, если услышишь что-нибудь подобное.

Похоже, лейтенант, и сам боролся со страхом, и это у него получалось лучше, чем у других. Нужно было просто немного быть похожим на старшего сержанта Гаврилова.

– Всё понял, товарищ лейтенант, – ответил Воронцов.

– А вот это уже хорошо, хоть и отвечаешь не по уставу.

«Хоть бы ушёл куда. Вот пристал…» Лейтенант выговорился, ещё раз назидательно посмотрел на Воронцова и навалился грудью на бруствер. Он молчал. Молчал и Воронцов. Но разговор, который только что состоялся между ними, оставил в душе Воронцова неприятный осадок.

Стрельба в лесу то немного утихала, то возобновлялась с новой и, казалось, гораздо большей силой и ожесточением. Раздался мощный взрыв, и ярко, с вибрирующим треском и скрежетом, полыхнуло густое пламя. Оно сперва ударило вверх, а потом разом опало и расплылось вширь, оплавило кроны деревьев и кромку поля поодаль, озарило лица курсантов, замерших в на брустверах своих окопов в напряжённом ожидании.

– Похоже, танк горит. Так танки взрываются. Боекомплект сдетонировал.

– Чей?

– Чей… Откуда там могут быть наши танки?

– Чем же они его угондобили?

– Да, дела… Наши-то боги войны не стреляют. Молчат.

– Как же наши стрелять будут? Это ж надо на открытую позицию выкатывать. На прямую наводку.

– А слыхали, братцы, артиллеристы-то наши буссоль в Подольске забыли?

– А что это такое?

– Да хреновина такая. Прибор для определения дальности. Чтобы по цели не мазать.

– А как же они стреляли?

– Вот мудаки!

– Как же они так лопухнулись?

– Как… Забыли углём в требе записать…

Курсанты засмеялись.

– Ничего, они и без буссоли лупанули их хорошо.

По поводу буссоли курсанты говорили правду. Ещё утром, когда дивизион начал готовиться к первому бою, вдруг обнаружилось, что нет буссоли. Без буссоли стрелять с закрытых позиций невозможно. Пришлось выкатывать орудия на прямую наводку, что и привело к такому ошеломляющему успеху.

– Там настоящий бой идёт, братцы!

– Что ж мы тут сидим, товарищ лейтенант?

– Прекратить разговоры! Всем оставаться на местах! Это может быть провокацией!

В зареве, в гуще пальбы, снова послышалось отчаянное: «Ур-ра-а-а!» И снова впереймы этому многоустому крику застучали длинными очередями немецкие пулемёты.

– Пулемёты установили.

– По всему периметру лупят. От наших окопов отсекают.

– Теперь вряд ли выпустят.

Сзади послышались торопливые шаги и в траншею обвалился Алёхин. Отряхнул полы шинели, пристроил на бруствере рядом с винтовкой Воронцова свою СВТ и сказал: