Около роты из 113-й стрелковой дивизии и артдивизион с четырьмя уцелевшими «сорокапятками» на конной тяге кинулись к броду. На подручных средствах, на брёвнах, наспех связанных в зыбкие плоты верёвками и брючными ремнями, на снятых с петель дверях они начали свою переправу.
Часовые на понтонном мосту сняли карабины, но стрелять почему-то медлили. Пулемёт дал пару коротких очередей и тоже замолчал. Пули прошли значительно выше, не причинив переправлявшимся никакого вреда. И вскоре стало ясно, что стреляли немцы для острастки, чтобы отступавшие не вздумали сунуться к мосту, на переправу. На бегущих красноармейцев они уже привыкли не обращать особого внимания. Заниматься перехватом бегущих русских не было их задачей. К тому же опыт летних боёв подсказывал, что бегущий противник – уже не противник. Бегущие войска, потерявшие связь со своими штабами и командиров – уже не войска. Такие недолго скитались по лесам и просёлочным дорогам. Съедали последние сухари, допивали последний спирт, раны их начинали гнить, покрываться червями, и, они, уже не веря комиссарам и не слушаясь своих командиров, сами выходили на посты и на дороги с поднятыми руками, с листовками-пропусками в нагрудных карманах. Или бросали винтовки и прятались в деревнях, возле женских юбок. К этому времени в России было уже много вдов. «Не уйдут далеко и эти, – решили на мосту. – Сегодня они ещё с оружием, еще выполняют приказы командиров, еще не бросили свои орудия, к которым наверняка уже нет ни одного заряда. Но завтра или, в крайнем случае, послезавтра передовые сапёрные части или мотоциклетные подразделения первого эшелона перехватят их где-нибудь под Медынью или Малоярославцем. Истощённых, деморализованных, в гнилых бинтах с трупным запахом. А пока пусть бегут, расходуют последние силы. Лишь бы не сунулись к нам на мост».
113-я с боями отходила от самой Десны. Командир дивизии генерал-майор Пресняков отводил свои потрёпанные полки на запасные позиции. Зачастую это были окопы войск Резервного фронта, бежавших или спешно переброшенных на другие участки. Бойцы торопливо поправляли ровики и траншеи, на свой лад приспосабливая их к обороне, огнём стрелкового оружия и ПТО[1] встречали танки и пехоту 57-го моторизованного корпуса генерала Кунтцена. Оборона держалась день-два. Потом её обрабатывали 150-миллиметровые гаубицы и эскадрильи «юнкерсов», танки и мотопехота обходили с флангов, а мотоциклисты оказывались в тылу, на дорогах и бродах, обстреливали из пулемётов обозы, перехватывали одиночные машины, парализуя подвоз. И, чтобы не попасть в окружение, Пресняков отдавал командирам полков приказ на отход. Начинался изнуряющий марш на восток, иногда переходящий в бег, беспорядочный и губительный, при котором, как правило, списочный состав батальонов таял гораздо стремительней, чем во время отражения танковых атак. Мотоциклисты, самокатчики и парашютисты противника оказывались впереди, атаковали на марше и на бродах и буквально истребляли устало бредущие роты. В этих обстоятельствах отступающие бросали тяжелое вооружение, технику и всё то, что обременяло бег. После Десны дивизия оборонялась по фронту Суборово – Дяглево – Желны. Кунтцен ударил в лоб, предполагая, что оборона русских не выдержит и распадётся при первом же соприкосновении с его авангардом. Противотанковые батареи Преснякова сожгли несколько танков, которые яростно атаковали вдоль большака на Суборово и Борок. 113-я была обречена. Она дралась в одиночку, без поддержки танков и авиации. Однако Кунтцен, встретив серьёзное сопротивление, пошёл медленнее и осторожнее. Пресняков, используя принцип эластичной обороны, отошёл к Занозной и там провёл перегруппировку. Сильно потрёпанные полки и артдивизионы были собраны в кулак и расположены на заранее подготовленных позициях. Бойцы углубили окопы. Ждать пришлось недолго. Ещё подходили, подтягивались к новому рубежу оборону дивизии арьергардные отряды и отставшие, а на Варшавке и окрестных параллельных просёлочных дорогах уже появились мотоциклетные группы и танки. 113-я снова приняла бой. Потеряв много людей и техники, дивизия и на этот раз вырвалась из окружения и через несколько дней стала сосредоточиваться у Боровска, заняв участок Можайского УРа. Боровский участок своим левым флангом выходил к сёлам Ильинскому и Юрьевскому. К тому времени там уже окапывались и маскировали свои окопы курсанты подольских училищ. Остатки же арьергардов, наполовину уничтоженных, плутали в лесах вдоль Варшавского шоссе до самой зимы. Другие же вышли сразу, воспользовавшись неразберихой на дорогах – где наступающие немецкие части, где отступающие русские, не понять, – и тем, что к тому времени противник ещё не закрыл коридоры и не создал сплошной линии фронта.