Взглянув на часы, Орлов поинтересовался:

– Стас еще не подошел?

И в этот же момент, словно джинн из волшебного кувшина, на пороге возник Крячко, который, изобразив рукой приветственный жест, объявил:

– Он уже подошел! Всем привет! О чем толкуем?

– А тема у нас одна: где может быть папирус и как его найти, – ответив на рукопожатие, произнес Гуров. – А что это ты такой взъерошенный? Подрался, что ли, с кем?

С многозначительной ухмылкой Стас утвердительно кивнул. Петр, слушая их диалог, недоверчиво спросил:

– Что, в самом деле подрался? А с кем и из-за чего?

– Одному западенскому бандерлогу ума вставил, – пренебрежительно поморщился Крячко.

Как поведал Стас далее, по пути к своему гаражу он увидел на прилегающем к гаражному массиву пустыре откуда-то появившийся строительный вагончик. Судя по развороченной ливневой канализации вдоль соседнего бульвара, власти решили обновить «ливневку». Когда он поравнялся с вагончиком, вываливший из него небритый тип в неряшливой камуфляжной ветровке натовских расцветок, вылупив пропитые глаза и вскинув перед собой правую руку наподобие нацистского приветствия, хрипло прокашлял с летящими во все стороны слюнями:

– С-слава Ук-краини!

Как видно, не протрезвев после вчерашней пьянки, он напрочь забыл, где находится. Но Стас мгновенно ему это напомнил:

– Ах ты, гнида бандеровская!!! «Славахэрой» вонючий! Да я тебя ща по стенке этого клоповника размажу! – и ринулся на «свидомого» алкаша.

Тот, мгновенно протрезвев и охнув: «Ой, лышенько! Це ж москаль!» – моментально скрылся за дверью.

Но от Стаса, если он чем-то возмутился, отделаться было не так-то просто. Крячко кинулся следом и, схватившись за дверную ручку, с силой рванул ее на себя. По всей видимости, удравший от него «свидомый» запер ее изнутри на шпингалет, никак не рассчитанный на ту силу, которую применил Станислав. Не выдержав такого энергичного напора, оторвался запор, и дверь с грохотом распахнулась настежь. При этом из вагончика вырвалась волна тошнотворного смога, ударившего в лицо какой-то кислятиной в смеси с самогонным перегаром, застоялым табачным дымом и нестираными носками.

Отпрянув назад, Стас увидел в недрах этого бомжатника летящего в его сторону через сизые облака смога мосластого ломовика со сжатыми кулаками. На что именно рассчитывал агрессивный «свидомый» – едва ли кто бы мог сказать, может быть, даже он сам. Но нельзя было исключать и того, что этот тип тоже, не проспавшись после пьянки, вообразил себя всемогущим и непобедимым. Причем, пока достиг двери, он успел проорать что-то наподобие: «Москалив – на ножи!» Знал бы он, что будет дальше! Едва голова излишне вспыльчивого «свидомого» сравнялась с дверным проемом, словно откованный из железа кулак Станислава стремительно соприкоснулся с его челюстью, опрокинув «гастера» навзничь и обрушив его в небытие. В вагончике, где только что стоял истошный галдеж, тут же воцарилась мертвая тишина. Лишь один рискнул крикнуть, причем на русском:

– Полиция! Спасите! Убивают!!!

– Полиция? – Крячко, доставая удостоверение, саркастично усмехнулся. – Пожалуйста! Полиция уже здесь. Значит, так, граждане бандеровцы! Сегодня же собираете свои манатки и выметаетесь отсюда, ко всем чертям собачьим! Чтобы вашего духу поганого тут не было! Что, твари, небось все через эту вашу ублюдочную АТО прошли, «славахэроями» стали? А у меня, между прочим, в Луганске и Донецке родни полно. Это вы их, получается, убивали, мрази фашистские?! Имейте в виду, шкуры, завтра проверю, и если кто-то из вас к тому моменту тут еще будет мельтешить, я быстро найду, по какой статье упрятать его в СИЗО. Чемодан – вокзал – Киев. Все!