В некоторых случаях уныние наводит на человека глубокое и постоянное отвращение к месту его жительства[401], указывает ему на причины к неудовольствию этим местом, приводит его к мысли о том, что в другом месте будет лучше[402]. «Далее [сей] бес подводит монаха к желанию других мест, в которых легко найти [все] необходимое [ему]…»[403]. Уныние толкает человека к оставлению своей деятельности, особенно его труда, возбуждая в нем неудовлетворение[404]. Человек бросается на поиски другого рода деятельности, поскольку уныние наводит его на мысль, что она будет интересней и сделает его более счастливым…

Все эти связанные с унынием состояния сопровождаются беспокойством или тоской, которая вместе с отвращением является одним из характерных свойств этой страсти[405].

Бес уныния особенно нападает на тех, кто подвизается духовной жизнью: он стремится отвратить их от путей, указываемых Святым Духом, пытается всеми способами воспрепятствовать осуществлению такой жизни и особенно стремится помешать регулярности и постоянству аскетической дисциплины[406], нарушить способствующее ей безмолвие и пребывание на одном месте[407]. Преподобный Иоанн Лествичник так определяет уныние: «Уныние есть расслабление души, изнеможение ума, пренебрежение иноческого подвига…»[408]. Уныние делает подвижника «ко всякому делу внутри кельи… ленивым, нерадивым. Не попускает ему оставаться в келье, ни прилежать чтению…»[409]. Под воздействием этой страсти его дух «пребывает праздным, не занятым никаким духовным делом»[410] и особенно испытывает значительные трудности к молитве[411]. Подверженный унынию человек становится равнодушным ко всякому Божиему делу[412], теряет стремление к благам будущего века[413] и даже доходит до того, что принижает значение духовных благ[414]. Уныние, конечно, более всего нападает на тех, кто подчиняется строгой духовной дисциплине и для этого сокращает до минимума свою внешнюю деятельность и перемещения, стремясь к возможно большему безмолвию и уединению. Чем больше человек настраивается духовно, чем больше он уединяется, чтобы в безмолвии посвятить себя молитве, которая соединяет его с Богом, тем сильнее на него нападает эта страсть, которой особенно опасаются отшельники. Тем не менее уныние не оставляет в покое и тех, кто живет вне всякой дисциплины или даже вне какой‑либо духовной жизни. На последних уныние нападает под иными видами, по замечанию преподобного Исаака Сирина: «Пребывающие в делах телесных совершенно свободны от сих искушений. На них приходит иное уныние, известное всякому…»