Егор не звонит. Проверяю телефон — а вдруг не слышала? Вот идиотка-то наивная! Наверно, муж мой все-таки прав — я действительно дура. И все мы бабы вместе взятые тоже. По крайней мере там, где речь идет о тех, кого мы любим, кого приручили, кого считаем частью себя…

Любовь, как радикальный метод борьбы с разумом. Вроде того, как гильотина идеальна для окончательного устранения перхоти…

Иду, смотрю на телефон, вместо того, чтобы смотреть перед собой, и в результате сталкиваюсь с Евгенчиком. Сразу понятно почему это происходит — у нашего энергичного директора в руках аж два телефона! И он тоже смотрит на них, а не вперед. И как мы раньше жили без них?

У Сидорчука на лице написала вселенская тоска.

— Маш! У тебя сеть есть?

— Вроде да…

— А эти суки, едрить их в колено, опять вне зоны доступа! Оба. Долбаная связь! Специально ведь перед тем, как ехать сюда узнавали, какой провайдер в этих краях надежнее всего работает. И здесь, перед тем как симки с местными номерами купить, еще дополнительно уточняли. И — вот тебе! Яблонский где?

Отвечаю стандартно:

— Где-то тут был. А что?

— Да как что? Все ж телефоны, который покупались для нужд съемочной группы, на его имя записаны, а эти заразы в колл-центре соглашаются говорить только с владельцем номера…

— Постой-постой! На Яблонского все номера?..

— Ну да.

— Евгенчик! А сколько их всего? Не знаешь?

— Знаю. Как не знать? — начинает загибать пальцы. — У меня — три. Мало ли кому дать для связи надо будет? Два вот они, третий сейчас водителю на дежурной машине отдал. Еще у оператора-постановщика, у главного осветителя, у дизелистов, у механиков в гараже. Итого, кажется, семь. Ну да! Все правильно.

— А у самого Яблонского?

— У него нету. Он у нас мальчик крутой, с понтами. И денег у него — хоть попой ешь. Сказал: «Чего я буду как идиот с двумя телефонами ходить? Один местный, другой не местный!» В итоге подключил себе на свой постоянный номер какую-то услугу, чтобы подешевле в роуминге…

Дальше уже не слушаю. Дальше мне уже совершенно не интересно. Дальше мне бы срочно остаться одной, быстро-быстро подумать и позвонить. Федька сказал Егору, что тем двоим, что меня бить хотели, звонили с телефона Яблонского. Егор сообщил о том же мне. Но ведь я сама-то так и не видела телефонного номера, про который шла речь! Что как это не личный номер Ивана, а один из тех семи, про которые мне только что рассказал Евгенчик?

Звоню Федьке.

— Федь, помнишь ты пробивал телефонный номер, с которого звонили тем двоим, что на меня напали?

— У меня, Маш, склероза пока нет. Анька, правда, в этом иногда сомневается, но я-то сам точно знаю.

— Федечка, а ты, случаем тот телефончик не помнишь? Или, может, записал где?

— Маш! Ну ты за идиота-то меня не держи! Ясен пень записал. И к материалам следственного дела его приобщили.

— Продиктуй. Или смской пришли.

Сопит. Насторожился.

— А тебе, голуба-душа, зачем?

Обрисовываю ситуацию. Тихо ругается. Потом через какое-то время принимается диктовать. Ну точно — это какой-то совершенно незнакомый мне номер, который не имеет ничего общего с тем телефоном, на который я всегда звоню Яблонскому… Сообщаю об этом. Федька ругается уже громко.