- Перестань…
- Возникает страх при мысли о том, что в любой момент ты можешь стать одним из тех неодушевлённых предметов, которые никогда не были живыми существами.
Шелехов вдруг остановился и посмотрел на случайную подругу. Слезы бежали по бледным щёчкам Юлии. Он наклонился и вытер их шершавой ладонью.
- С моей стороны глупо рассказывать тебе об этом.
- Не говори больше, - попросила она, прижавшись к нему. - Давай помолчим…
Неожиданно для самого себя Григорий начал рассказать ей всю свою жизнь, нажимая на смешные случаи приключившееся с ним. В конце концов, девушка начала улыбаться.
- Вот так хорошо, Юля! - Сказал он довольный эффектом от рассказа. - Такой ты мне больше нравишься.
Она погрузила пальцы в его волосы и нежно прижала голову к своей груди. Через тонкую блузку Григорий почувствовал её груди, маленькие, твёрдые и напряжённые. Он с силой прижал её к ней.
- Нет, - в панике она попыталась оттолкнуть его. - Пожалуйста, ты не должен этого делать... нет, нет, нет!
Она умоляла, вся дрожа, но мужчина мягко настаивал. Вскоре она перестала бороться и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Потом её руки обвили его шею, и она стала робко целовать Григория, сначала лоб, шею, а затем губы.
- Дорогой мой, - шептала она, закрыв глаза. - Бедненький…Ты правда меня любишь?
- Ох, Юля, родная!
Солнце уже скрылось за горизонтом, и стало прохладно. Девушка теснее прижалась к Шелехову, который лежал спиной на расстеленной шинели и смотрел вверх. Через сплетение веток деревьев едва виднелось бездонное небо, озаренное красным цветом заката.
- Ангелы на небесах сегодня пекут хлеб! - Нежно прошептала она. - Для нас двоих…
Накануне выписки Григорий вышел в последнюю увольнительную в город. Он потерянно брёл по дороге, почти не замечая прохожих. Кто-то окликнул его с другой стороны улицы:
- Ты что, не знаешь, как отдавать честь, рядовой?
- Никак нет! – ответил Григорий и посмотрел на спросившего.
На тротуаре стоял маленький майор с начищенной до блеска медалью, по виду явный тыловик.
- Виноват товарищ майор! - произнес Григорий, возможно, таким тоном, как будто это не имело значения. - Я вас не увидел.
- Как ты смеешь так разговаривать с офицером?
Майор бойким петушком подскочил к солдату и закричал фальцетом:
- Как ты стоишь?
- Нормально стою.
- Сомкнуть ноги вместе!
- У меня нога сломана на фронте…
- Смирно!
Григорию почти смеялся от вида этого придирчивого коротышки, но тот был чрезвычайно серьёзен. Нарушитель воинской дисциплины покраснел от гнева, но замер по стойке смирно. Лощёный маленький выскочка сверлил его пронзительным взглядом, потом сказал:
- Теперь иди на то место, где был, и отдай мне честь так, как тебя учили.
- Я нахожусь на излечении в госпитале…
- Давай, давай! - понукал он рядового. - Чего ждешь?
- Нога болит.
- Тебе уже давно пора быть на позициях.
Григорий посмотрел на его сверкающую медаль и подумал, как долго занял бы процесс её полирования в узком окопе. Вот бы кого засунуть на фронт!
- Что ты на меня так уставился? Делай, что тебе говорят.