— Так будет со всеми врагами Рогатого Бога! — палач ткнул отрезанной головой в камеру. — Во славу Бафомета!
Видео кончилось.
Драбицыну стало нехорошо. Ну ладно, погибнуть от пули или ножа, но подвергнуться диким пыткам и потом быть распиленным? Страшная, мученическая смерть.
— Опознали, кто это был? — спросил глухо Драбицын.
— Да, господин генерал. Подполковник службы внешней разведки Вальтер Лемке, он же Клаус Ноймайер. Только вот его задание… Этого в базе нет и не может быть.
— Я и так знаю. Отнесите это криминалистам, господин полковник, пусть исследуют это видео от первого до последнего кадра, мне нужно полное экспертное заключение, — Драбицын взял листок из бумаги для заметок, и написал несколько слов. — Отдадите эту записку начальнику экспертно-криминалистического управления, я хочу, чтобы это исследование было проведено в тайне и результаты доложены мне лично.
— Есть, господин генерал!
Оставшись один, Драбицын задумался. На чем мог проколоться агент? Предательство исключалось, тем более на этом уровне. Значит, грамотно поставлено контрнаблюдение. Посмотрим, что найдут экушники. И даже что бы они не нашли, это к делу не приложишь — не пойдешь же в полицейский коммисариат и не скажешь: «вот у нас был агент, с заданием проследить за вот этим вот господином, но его зверски убили». Даже если бы это было возможно, то чтобы отыскать доказательства, надо перерыть носом всю Саксонию, и найти их место для шабаша. А потом их отпустят, если только дома у потенциального фигуранта не находится сам труп и бензопила. Так что оставалось пока утереться. И перетерпеть гнев начальника первого управления, который хоть и подчиняется формально Драбицыну, но является резкой и неприятной в общении личностью, которого терпят исключительно за то, что он жесткий профессионал. Единственное, что может смягчить гнев — только то, что в той же компании есть и другой независимый от первого агент, готовившийся ему на смену, так что поступление разведданных не прекратится. А то было бы совсем плохо. Но все равно, это прокол и большой.
Глава 4
— Ну вы даете, господа! — неодобрительно покачал головой Воронцов.
В этой компании мы с Лизкой были, наверное, лишними. Воронцов, Старший и Козьма — фигуры не нашего ранга, нас пригласили просто как статистов, точнее, исполнителей главных ролей.
— Ну ладно, я понимаю, что Александр — это просто ходячий магнит для неприятностей, у него приключения на роду написаны. Он может и ядерную войну походя начать. Но вы его засовываете в самую сердцевину нового кризиса как детонатор, и еще пытаетесь засунуть туда мою дочь!
— Но папа, я…
— Цыц! Молчи, пигалица, тебе слова не давали! — цыкнул князь на дочь.
— Мы только просим вашей поддержки, Ваша Светлость, — мягко и просительно сказал Козьма.
— До каких пор мои дети будут фигурами на вашей шахматной доске? — зло прищурился Воронцов. — Я не собираюсь ее ни хоронить, ни оставлять вдовой. И вы, граф! Сколько можно совать вашего сына во все свои оперативные дырки? Удача, знаете ли, она дама такая, один раз может и отвернуться.