Было выведено поколение солдат со скорректированным с самого рождения поведением. Идеальные бойцы. Великолепно работали одной командой, кровожадные, собственную жизнь в грош не ставили. И что же? Тельциане разгромили их в пух и прах. Они тоже не щадили своих жизней, но у них это лучше получалось. И их всегда было больше. – Кинок поднял стакан и начал разглядывать разноцветное содержимое. – Я видел ваш психопрофиль. Старый и новый, сделанный после «коробки». Они ничем не отличаются.

– Будем надеяться, – я помахал рукой, чтобы принесли еще пива.

– Возможно, это не так уж хорошо.

– Что, из меня не выйдет офицера? Я это с самого начала им говорил. Я не лидер по натуре.

– И да, и нет. Хотите, скажу, что показал психопрофиль?

Я вздохнул.

– Это ведь секретно?

– Да, – сказал он. – Но вы теперь майор. Можете потребовать профиль любого человека в вашей группе.

– Не думаю, что вы меня чем-то удивите. Но мне было бы интересно. Кому бы не захотелось взглянуть в зеркало?

– Возможно. По психопрофилю вы – пацифист, но побежденный пацифист, от этого у вас легкий невроз, с которым вы справляетесь, перенося вину на армию.

Пиво было очень холодное, у меня заныли зубы.

– Ничего удивительного тем не менее.

– Если вам нужно будет убить человека, а не тельцианина, я не уверен, что вы сможете, хотя знаете теперь тысячи способов, как это сделать.

Вероятно, он был прав.

– Определенный потенциал лидера у вас имеется. Но вам бы он пригодился как учителю или министру. Вы бы действовали из побуждений симпатии, привязанности. У вас есть стремление влиять на других людей убеждением, а не приказом. Отсюда следует, что вы правы – офицер из вас выйдет плохой, если вы не перестроитесь. Я захохотал:

– В ИСООН все это знали с самого начала, когда приказали мне стать офицером.

– Здесь важны и другие параметры, – сказал он. – Вы, например, хорошо приспосабливаетесь, в меру сообразительны, хорошо анализируете. И вы один из одиннадцати человек, прошедших сквозь всю войну.

– Выживаемость – это добродетель рядового. Но офицер должен быть образцом. Капитан покидает корабль последним.

– Только не за тысячу световых лет от базы, где вас можно заменить, – хмыкнув, ответил полковник.

– Все равно. Одного не пойму, зачем нужно было вытаскивать меня с Небес, возиться с переподготовкой и так далее, когда здесь, на Старгейте, добрая треть людей – куда лучший материал, чем я. Боже, армейское мышление!

– Бюрократическое скорее. Год вашего рождения внушает уважение, не годится оставлять вас в подчиненных.

– Это все разница во времени. На самом деле я был всего в трех кампаниях.

– Неважно. К тому же это в два с половиной раза больше, чем в послужном списке среднего солдата. Мало кто выживает. Возможно, ребята из массмедиа попробуют сделать из вас национального героя.

– Национальный герой, – и я отпил свое пиво. – Где же ты, Джон Уэйн, ты так нам теперь нужен.

– Джон Уэйн? – Он покачал головой. – Знаете, я сам в «коробке» не бывал. В военной истории я не эксперт.

– Забудьте, неважно.

Кинок осушил свой стакан и попросил принести ему, – провалиться мне на месте! – ром «Антарес».