– О Расмус, не плачь! – уговаривала его Ева-Лотта, хотя самой так хотелось заплакать. – Не плачь, милый мой, маленький Расмусик! Ну почему ты плачешь?

– Я плачу, потому что… – захлебнулся Расмус. – Я плачу, потому что… мама лежит в больнице!

Даже у того, кто собирается стать Белой розой, должно быть право плакать, если его мама находится в больнице.

– Но ведь она скоро выпишется, ты сам говорил, – утешала его Ева-Лотта.

– Я всё равно буду плакать, – заупрямился Расмус. – Потому что забыл плакать об этом раньше… Глупая Эва-Лотта!

Дождь усиливался. Холодный, немилосердный, он очень скоро промочил насквозь их лёгкую одежду. Становилось всё темнее и темнее. Почернели тени между деревьями. Скоро будет трудно разглядеть что-нибудь на расстоянии шага.

Спотыкаясь, Ева-Лотта и Расмус пробирались вперёд – промокшие, потерявшие всякую надежду, голодные и несчастные.

– Не хочу я ходить по лесу, когда темно! – кричал Расмус. – Ну не хочу я!

Ева-Лотта стряхнула с лица несколько капель, а может быть, и несколько слезинок. Потом остановилась, прижала к себе Расмуса и дрожащим голосом сказала:

– Белая роза должна быть храброй. Теперь мы оба Белые розы – и ты, и я. И сейчас мы сделаем что-то очень интересное.

– А что? – спросил Расмус.

– Сейчас мы залезем под ёлку и будем спать там до завтрашнего утра.

Будущий рыцарь Белой розы завопил так, будто в него воткнули нож:

– Не хочу я спать в лесу, когда темно! Слышишь, глупая Эва-Лотта, не хочу я… не хочу!!!

– А в нашем шалаше ты разве не хочешь посидеть?

Это был голос Калле, такой уверенный и спокойный. И голос этот прекраснее ангельского, подумала Ева-Лотта. Она, конечно, никогда не слыхала и не видала ни ангела, ни архангела, но была уверена, что при всей своей прелести и красоте они не могли бы сравниться с Калле, появившимся вдруг с карманным фонариком в руке. Глаза Евы-Лотты налились слезами. Но теперь их можно было не сдерживать.

– Калле, это ты… это правда ты? – всхлипывая, сказала Ева-Лотта.

– Ну и ну! Да как же вы сюда попали? – недоумевал Калле. – Вы сбежали?

– Не то слово! Мы бежали весь день, – ответила Ева-Лотта.

А Расмус добавил:

– Мы убежали, чтобы я стал Белой розой.

– Андерс! – крикнул Калле. – Давай сюда, если хочешь увидеть чудо из чудес! Здесь Ева-Лотта и Расмус!

Они сидели в шалаше на срезанных еловых ветках и были очень счастливы. Дождь всё лил и лил, темнота в лесу стала гуще, а им хоть бы что! В шалаше уютно и тепло, и на них сухая одежда. Жизнь не казалась больше горькой и безотрадной, как ещё совсем недавно. Маленькое голубое пламя спиртовки, которую прихватил с собой из дома Калле, весело плясало под кастрюлькой с горячим шоколадом, и Андерс нарезал толстые ломти белого хлеба.

– До того хорошо, что не верится, – сказала довольная Ева-Лотта и вздохнула. – Мне сухо и тепло, а когда я съем пару-тройку, а может, целых шесть бутербродов, то буду ещё и сыта.

– А мне бы немного ветчины, – заявил Расмус, – и ещё шоколаду.

Он протянул свою кружку, получил добавку и, наслаждаясь, пил горячий шоколад большими глотками. Облачённый в тренировочный комбинезон Калле, он почти целиком исчез в его чудесном шерстяном тепле, правда, пролил на него несколько капель шоколада. Он с удовольствием спрятал в комбинезон даже пальцы ног, чтобы ни одна частичка его тела не мёрзла. До чего же всё чудесно, до чего здорово: и шалаш, и комбинезон, и бутерброды с ветчиной – всё-всё-всё!