Он кивнул, приглашая следовать за собой по длинному коридору.

Чем дальше мы уходили от двери, тем больше усиливалось ощущение ловушки. Теперь мы остались один на один, отрезанные от всего мира. Здесь мы могли играть в любые игры, не опасаясь, что нам помешают. Два игрока, скрывающие свои правила друг от друга. Чем это вообще может закончиться?

Дом Питера сильно отличался от того, в котором жил Фил. Везде царили прямые ровные линии, та особая простота, достигаемая только большими деньгами, и чистота. Абсолютная, стерильная чистота, смахивающая на манию. Этот дом не выглядел живым. В нем не было души.

Гостиная, в которую проводил меня Питер, была огромной и… странной, как и ее хозяин. Красивая, явно дорогая мебель, строгие шторы, изящные в своей простоте светильники… Сдержанная холодная классика, все оттенки серого и ни одного яркого пятна. И вместе с тем почему-то казалось, что эта холеная, надменная классика как ширма скрывает за собой нечто совсем иное. Приходила в голову мысль об обиталище первобытных людей со всеми их неприкрытыми воспитанием инстинктами, страхами, простейшими желаниями. Все это словно витало в воздухе, таилось за аккуратно расставленными креслами, книжными шкафами с аккуратными рядами старых томов. Пряталось и только ждало момента, чтобы наброситься на случайно забредшую жертву.

– Бокал вина? – голос хозяина дома прозвучал учтиво, будто он планировал разрушить то впечатление, которое производило его жилище.

– Да, пожалуй, – я чувствовала, что в горле пересохло. Глоток вина помог бы решить эту проблему, а заодно и унять внутреннюю дрожь, пытавшуюся время от времени пробиться наружу.

Он ненадолго оставил меня одну, вернувшись с откупоренной бутылкой вина и одним бокалом. До половины он заполнил его темно-красным напитком, резко контрастировавшим со всей обстановкой гостиной, и поставил на столик передо мной. Одинокий бокал выглядел тоскливо, как вдовец, лишившийся своей пары.

А сам Питер не пьет? Это казалось мне странным: он точно не выглядел совершенно трезвым. Я бросила взгляд на журнальный столик – белая пыль, уложенная в ровную дорожку. Вот и ответ на вопрос, что за странный блеск был в глазах Питера. Наркотики.

Я пригубила вино лишь чуть, но терпкий вкус и аромат вернули меня к реальности. Морок, опутывающий это огромное пространство, немного отступил. Я взглянула на Питера. Он расположился в кресле напротив, расслабленно откинувшись на его мягкую спинку, и смотрел на меня с интересом. Так кот может наблюдать за мышью, интересующей его с гастрономической точки зрения.

Он разве что не облизнулся, когда медленно прошелся по мне взглядом. Начиная от пальчиков ног, выглядывающих из открытых носов туфель, поднявшись вдоль обнаженных икр, обогнув колени, наполовину скрытые юбкой, скользнув по обтянутой тканью груди, и, наконец, достигнув глаз, он остановился. Замер. Но лишь на мгновение. А затем немного подался вперед и спросил:

– Ты встречалась со мной, потому что тебе приказал Фил?

Сердце подпрыгнуло и заколотилось так оглушительно, что казалось – еще чуть-чуть, и Питер услышит этот стук, поймет, что я испугалась, почувствует правду. Нельзя проявлять свои чувства. Особенно страх. Сейчас меня казалось, что мой визави может чувствовать страх подобно зверю. Так, нужно взять себя в руки.