Фрайер смотрел исподлобья, будто решал в уме арифметическую задачу, но говорить ничего не стал, и Перетта вздохнул с облегчением, подумав, что его выбор – направить полковника в спецгруппу – не был идеальным. Трусом представителя военной разведки назвать было нельзя, однако и особого желания идти под водой к неизвестной цели он не испытывал.

– Адмирал, по глоточку виски всем, – распорядился глава РУМО. – Выпьем за успех хорошо подготовленного дела.

Ожидание прихода «Грозного» с новым «Крабом» на борту затянулось на двое суток.

Группа собралась в полном составе, и Лобанов прочитал несколько лекций о поведении под водой в экстремальных ситуациях, провёл инструктаж по использованию водолазных костюмов и рассказал о своём опыте погружений на дно глубоких озёр и океанских впадин.

Оказалось (Вербов этого не знал), что капитан успел поучаствовать в спасательных операциях в глубинах чуть ли не всех крупных водоёмов и опускался даже в известные всему миру глубокие котловины, такие как Японский жёлоб, имеющий впадину Кэйко глубиной в семь тысяч триста метров, и Алеутский жёлоб, упирающийся в Камчатку, где на глубине больше километра застрял батискаф исследовательского судна «Академик Лаврентьев».

– А в преисподнюю вы не спускались? – поинтересовался Титов с шутливой ноткой в голосе, с любопытством взирая на лектора; собирались в кают-компании «Клуба», где можно было насладиться горячим кофе или чаем.

Все члены экспедиции переоделись в морские комбинезоны, даже Вершинина, и ничем не отличались от работников береговых служб базы.

– Что вы имеете в виду? – озадачился Лобанов.

– Самые глубокие котловины. Марианская впадина, бездна Челленджера, жёлоб Кермадек.

– Я человек военный, – улыбнулся капитан, – куда посылали, там и работал. В преисподнюю не посылали. Да и нам предстоит освоить глубины поменьше, максимум до полутора-двух километров. Неделю назад я испытывал новый глубоководный скафандр в море Лаптевых…

– Да ну? – оживился Ковалёв. – Расскажите.

– В общем-то, ничего особенного, – скромно повёл плечом Лобанов, глянув на Вершинину. – Максимальная глубина погружения не превышала километра восьмисот метров, я там ничего и не увидел, если честно.

– Совсем ничего? – разочарованно спросил Титов.

– Совсем.

Вербов спрятал усмешку. Максим уже рассказал ему, что он делал в глубине моря помимо испытаний скафандра, но остальным членам экспедиции знать подробности было ни к чему.

– И как скафандр?

– Отличный аппарат! Корпус не боится давления в несколько тысяч атмосфер и выстрела из арбалета, компьютер управляет всеми системами, в нём можно плыть, гулять по дну и собирать ракушки. Особенно полезен скаф будет собирателям жемчуга.

Слушатели засмеялись.

– На больших глубинах моллюски не живут, – задумчиво сказал Ковалёв.

– А нам такие скафандры дадут? – спросил моторист батиплава Ваня Комов.

– Я предложил начальству, может, дадут пару экземпляров. Они довольно громоздкие, в наш аппарат много не уместится.

– Новый «Краб» на три метра длиннее, – сказал Пинчук. – Он даже спасательный модуль имеет.