— Я обещала Аннике всех обзвонить, чтобы завтра провести собрание.

Он посмотрел на нее.

—Зачем?

—У тебя есть другие предложения?

Не ответив, он углубился в газету.

Эва продолжала:

— Будь я на месте Линды, я бы хотела, чтобы мне дали возможность все объяснить. Как ты считаешь?

Будь она на месте Линды.

Она незаметно фыркнула.

Именно что.

Он листал страницы, но явно не мог прочитать ни слова.

— Я просто не понимаю, какое все это имеет отношение к тебе. Почему именно ты организуешь это собрание? Ты же не получала никаких писем.

Нет, но оружейный шкаф в подвале моего дома ломится от любовных посланий, адресованных тебе.

— Потому что речь идет о воспитательнице Акселя. Ты же понимаешь, что, если вся история выйдет наружу, это повлияет на ситуацию в садике. Ты-то сможешь доверять ей, если выяснится, что она действительно посылала эти мейлы?

— Но это ее личное дело.

— Ее личное дело? Рассылка любовных писем отцам детей?

— Это сделала моя воспитательница?

Аксель тихо сидел на полу, взвешивая в руке зеленый мячик.

Хенрик бросил на нее взгляд, полный презрения. Или ненависти, она не знала.

— Ловко. Очень ловко.

Он встал и нервными шагами вышел из кухни. Она теперь умела их считать. Одиннадцать от его места за обеденным столом до кабинета, двенадцать, если он при этом закрывает за собой дверь.

Двенадцать.

— Что случилось с моей воспитательницей?

Она подошла к сыну и села рядом. Незаметно взяла красный мячик и показала фокус, вытащив мячик из-за его уха.

— Ой, а я думала, что у тебя в ушах только зеленые мячики.

Он улыбнулся:

— А в другом ухе у меня тоже что-нибудь есть?

Она быстро осмотрелась в поисках нового мячика.

— Нет, там еще ничего вырасти не успело. Зеленые обычно растут дольше.

Взяв беспроводной телефон и расположившись на террасе, она начала звонить. Накинула на плечи кофту, но на улице стояла непривычное для марта тепло, и через какое-то Эва время сняла ее и положила рядом на скамейку. Посмотрела в сторону Накки —туда, где из зеленого массива взмывали в небо две телевышки, похожие на пару футуристических стальных монстров. Никке и Нокке, как их окрестил Аксель, едва научившись говорить. Несмотря на то что вышки резко контрастировали с окружающим ландшафтом, она их всегда любила, они указывали ей путь домой. Она вспомнила, как летела из командировки. На встрече, ради которой Эва поехала в Эребру, вскрылись неразрешимые проблемы, и в самолет она села взвинченная и полная тревоги. Было около десяти вечера, и сразу же после взлета она вдалеке разглядела их. Как забыть это чувство — она далеко, но видит свой дом, в котором Хенрик, Аксель и покой. И мгновенное прозрение, понимание того, что в этой жизни действительно важно.

А потом шли годы.

Шестнадцать раз она повторила, что воспитатель Линда отправила непрошеные любовные письма отцам нескольких детей из группы, и им нужно собраться в воскресенье вечером. После седьмого разговора, прежде чем она успела набрать следующий номер, пробился входящий звонок:

— Здравствуйте, Эва, это Черстин из детского сада. — Грустный голос и уставший. — Я только что беседовала с Анникой Экберг и знаю, что вы тоже говорили с ней вчера.