– Я не огорчена. Я в бешенстве, – мрачно ответила я, встряхивая ладонью, чтобы потушить прорвавшийся огонь. – Давай, показывай свои записи.

– Это тексты за два предыдущих года. – Он протянул бумаги. Я пробежала глазами по одному из листов.

– Полный бред. – Я подняла взгляд на Астарта. Текст определенно составлял ледяной маг, а говорящая голова зачитывала. Понятно, почему отец одобрил идею моего выступления.

– Я понимаю, что составлено несколько в традициях ледяных. Но это политкорректный текст, максимально нейтральный.

– А ты, значит, думаешь, нужны политкорректность и нейтральность? – усмехнулась я. – Хотя да, почему бы и нет. Какая разница, что говорить, если тебя все равно не слушают. А это – никто из огненных слушать не будет.

– Соль, важно, чтобы ты просто выступила. Для начала подойдет и такой текст или подобный. После дня Огня ты сможешь начать строить собственную политическую карьеру, завязывать необходимые связи и упражняться на наследниках влиятельных семей, – ровный успокаивающий тон. Интересно, мой отец думает так же?

– Ой, да брось. Важно, чтобы я вышла с тобой, как твой полезный аксессуар, – поморщилась я.

– Да плевать я хотел на планы ис-Морара! – рявкнул Астарт. – Я иду с тобой не потому, что мне это выгодно, а потому, что я хочу идти с тобой!

Вау. В комнате повисла звенящая тишина, слышно было, как в коридоре шастают студенты. И я рассмеялась, глядя в его горящие, восхитительно сиреневые глаза.

– А тебя не интересует, хочу ли я идти вообще или идти с тобой в частности?

– Да, конечно, это очень эгоистично с моей стороны, – грустно улыбнулся он.

– Ты ведь даже не спросил, – укоризненный тон.

– Что? – недоуменный взгляд.

– Ты не спросил меня, хочу ли я быть твоей спутницей завтра.

– Действительно, – пробормотал он скорее для себя, чем для меня. – Сольвейг, ты окажешь мне честь быть твоим спутником завтра на дне Огня?

– С удовольствием, Астарт, – улыбнулась я. Все-таки лучше идти с ним, чем одной. Почему-то Аст придавал мне уверенности в том, что я там должна присутствовать хотя бы из политических соображений. – А теперь давай я сделаю еще одну версию этой дивной речи и отправлюсь учить.

Еще час нам потребовался, чтобы из двух никаких текстов составить никакой третий. Все мои попытки разнообразить торжественность речи красным словцом жестко пресекались на корню, что сначала меня безмерно возмущало. А под конец стало настолько все равно, что я в основном писала под диктовку, отсеивая совсем уж вопиющие ледяные эпитеты. Бутылку, кстати, мы все же распили. Правда, пила в основном я и с горя от того, что вот этот шедевр ораторского искусства завтра придется вещать перед более чем десятью тысячами человек.

– Ты выглядишь абсолютно несчастной, – резюмировал наши труды Астарт.

– Еще бы мне выглядеть счастливой. Не тебе завтра придется позориться перед таким количеством магов, – мрачно отозвалась я.

– Соль, подавляющее большинство студентов – ледяные.

– Эта речь будет от лица Огненной диаспоры в моем исполнении! – возмутилась я. – Все, больше не хочу это обсуждать, а то ты рискуешь остаться без гостиной.