— Понятия не имею. Спроси у дяди Димы.

Брат нахмурился в непонимании. Маленькие бровки сошлись на переносице.

— Кто такой дядя Дима?

С усталостью и раздражением я бросила возле раковины пластиковый лоток с огурцами. Сделала глубокий вдох, готовая вот-вот разреветься. От чего, не понимала сама. Да почему же он?! Почему Кеша не мог оказаться нормальным парнем?! Почему именно этот мужчина с пронизывающим взглядом и множеством тайн?!

— Так зовут дядю Германа, — не желая ничего выдумывать, сказала, как есть. – Зови его дядей Димой.

— Но он же Герман, — упрямо возразил брат.

— Зови его дядя Дима, — с напором.

Да как я должна объяснить это ребёнку, если сама мало что понимаю?!

— Папа Дима.

Я резко перевела взгляд с брата на вошедшего Дмитрия. Платон тоже повернулся к нему.

Переодевшийся в домашнее, он выглядел хозяином собственного дома. Собственной жизни, а заодно и моей, хотя такого права я ему не предоставляла.

Не зная, что ответить, сжала взятое только что полотенце. Подойдя, Дмитрий забрал его у меня. Заметил огурцы, пренебрежительно скривил уголок губ и убрал обратно в холодильник.

— Я просил тебя что-нибудь приготовить, Ника. Это подразумевает еду, а не траву.

— Ты не имеешь права играться в сыночки-папочки, — прошипела с яростью. – Не имеешь права вот так врываться в жизнь Платона.

— Как? – очень тихо, вкрадчиво.

— Так, как ты это делаешь.

— А почему тебя зовут Дима, а не Герман? – встрял брат. – Это как прозвище? У нас в садике одну девочку зовут Куколка, хотя по-настоящему она Даша. Её мама зовёт Куколкой. Тебя тоже мама зовёт Германом?

— Не совсем, — вопрос Платона, казалось, вызвал у него куда больше интереса, чем то, что сказала я. – Но примерно так.

— А… — Платон замялся. Нерешительно глянул на меня в поисках поддержки. Не найдя её, ковырнул пятно на футболке и задрал голову. – А папа…

— Ты же не против быть моим сыном? – Дмитрий опустился на корточки. Лица их оказались на одном уровне. – Мне бы хотелось, чтобы у меня был такой сын, как ты. Что скажешь, парень?

И опять у меня в горле встал ком. Ярость никуда не делась, подпитанная удушающими слезами, она разрывала вены. Только что я могла сделать? Закричать, чтобы он не смел? Чтобы оба они не смели? Я чувствовала себя тенью. Если я доверилась ему, стоило только поманить, что говорить о шестилетнем ребёнке?

— Не против, — горячо прошептал Платон.

Я подавилась воздухом. Грудь обожгло, душу скрутило. Дмитрий потрепал брата по голове, дотронулся до носа. На губах его появилась улыбка, какой до этого я не видела.

— Иди в комнату, там кое-что для тебя есть.

— А ты?

— Я тоже сейчас приду.

Платон сорвался с места и мигом скрылся в глубине квартиры, шаги его затихли. Выпрямившись, Дмитрий опять посмотрел на меня. Уверенно, спокойно, с превосходством победителя. Противопоставить мне было нечего, ему было об этом известно.

— Ты не имеешь права, — прошипела гневно. – Ты ему никто. Я заберу его и…

— Это ты ему никто, Вероника, — от того, как ровно он это сказал, мне стало нехорошо. Сердце заколотилось, оборвалось и полетело вниз. – Я его отец, а ты ему никто. И даже если ты решишь уйти, Платон останется со мной.