– Вот так мы и живем, – весело сказала Бэлла. – У нас хорошо, правда? Тут пошивочный цех, а мои владения рядом, за стенкой, но только там присесть негде, одни костюмы висят, и душно очень. Так что мы уж с вами здесь пообщаемся. Смотрите, это девочки сами делают из обрезков.

Она указала рукой на стену, и Настя только сейчас обратила внимание на многочисленные картины в рамках и под стеклом. Пейзажи, натюрморты, абстрактные, но очень эмоциональные и красочные изображения.

– Здорово, – искренне восхитилась она, рассматривая картины. – Бэлла, где мы можем с вами поговорить, чтобы не мешать остальным?

– А вот туточки. – Бэлла подошла к розовой в цветочек шторке и отдернула ее.

Настя была уверена, что это примерочная, и ошиблась. За шторкой оказалось нечто вроде комнаты отдыха, здесь стоял небольшой столик, уставленный мисочками с печеньем, конфетами, сахаром. Вокруг столика – шесть стульев, рядом на тумбочке примостился электрический чайник. Чайная посуда, судя по всему, находилась в самой тумбочке.

– Присаживайтесь, – пригласила Бэлла. – Может, вам чайку сделать?

Настя собралась было отказаться, но Антон ее опередил:

– Если можно, было бы здорово.

Ну, в общем, это и правильно, подумала Настя. Ответить благодарностью на жест гостеприимства – пройти полпути к успеху.

Разговор начали с конфликтов. Насте почему-то показалось, что это будет правильно. Глядя на радушную, веселую пышнотелую Бэллу, трудно было представить себе, что ее может заинтересовать тематика, столь дорогая сердцам мужчин: о перспективах кадровых перестановок и о художественно-творческой политике театра «Новая Москва».

– Ой, артисты у нас балуются, как дети! – со смехом говорила Бэлла. – Они знаете что вытворяют? Это же уму непостижимо! Одна актриса другой костюм испортила, да так, что никто и не заметил, когда она это сделала. Та, другая, актриса приходит к началу спектакля, ей костюмеры-одевальщицы приносят костюм, а в нем выходить нельзя. Скандал, крик! Кто виноват? Кто недосмотрел? Почему вовремя не увидели? Актрисе на сцену через десять минут выходить, а костюм надеть нельзя. Ну мы, конечно, из-под себя выпрыгнули, вышли из положения, но актриса-то уже вся на нервах, как ей играть в таком состоянии? Она на нас собак спустила, а нам же обидно. Мы-то, одевальщицы, точно помним, что после предыдущего спектакля костюм проверили и приняли, он был в полном порядке. У мужчин тоже случай был: один актер другому подпорол швы на костюме, чтобы в момент приседания они разошлись.

– И как? – с любопытством спросил Антон. – Разошлись швы?

– Не то словечко! Треснули с грохотом! Все, кто в тот момент был на сцене, изо всех сил постарались, чтобы ситуацию смикшировать, уж как они только не импровизировали, чтобы актеру с порванными сзади штанами спиной к зрителю не пришлось поворачиваться. Памятный был случай, его долго потом обсуждали. Но молодцы, все сделали как надо, зритель ни о чем не догадался.

– Значит, вы не только шьете костюмы, но и следите потом за их состоянием? – уточнила Настя.

– Нет, вы не поняли, – тряхнула головой Бэлла. – Шьют костюмы здесь, в пошивочном цехе. А мы – костюмеры-одевальщики, это другое. Мы за стенкой сидим. И я среди костюмеров главная. Одевальщиков начальник и мочалок командир, – весело пошутила она. – Но вообще-то я на этой должности недавно, всего полгода, до этого я была старшим костюмером, а заведующей была Нина Гункина, очень хороший работник, очень опытный, много лет в театре проработала. А когда ее уволили, меня на ее место и назначили.