– Ну, про совместные с Богомоловым планы можно лгать абсолютно спокойно, потому что сам Богомолов показаний давать не может, и еще не известно, когда сможет, а все остальные могут быть просто не в курсе, о чем там договаривались худрук и очередной режиссер, какие совместные планы строили и что именно худрук обещал режиссеру. А что касается того, что Дудник много ставит и творчески реализуется, я это легко проверю в Интернете. А вот ему, видимо, в голову не приходит, что тупые менты умеют пользоваться компьютером и вообще знают про Интернет и ориентируются в нем. Я на сто процентов уверен, что нигде этот Дудник ничего не ставит, но я, конечно, обязательно проверю.

– Что, не нравится он вам? – понимающе кивнула Настя.

– Не нравится, – честно ответил Антон. – А вам?

– И мне тоже.

Едва за Сташисом и Каменской закрылась дверь репетиционного зала, режиссер Семен Дудник собрал свои бумаги и выскочил в коридор. Промчавшись вдоль безликих дверей к лестнице, он спустился на этаж ниже и свернул к кабинету директора-распорядителя.

В приемной у Бережного сидели три человека. Дудник вышел назад в коридор, достал мобильник и быстро нашел в списке имя Бережного.

– Володя, у тебя толпа в приемной, вызови меня, ладно? Надо срочно переговорить, – быстро сказал он вполголоса, вернулся в приемную, поздоровался с секретарем и занял свободный стул.

Ожидающие недовольно покосились на Дудника: все знали, что он дружит с директором, и подозревали, что пройдет в вожделенный кабинет вне очереди. Однако режиссер сидел с отсутствующим видом, не делая ни малейшей попытки прорваться в обход других.

На столе у секретаря ожил селектор:

– Дина Ильинична, там Дудника нет случайно? Найдите мне его срочно.

Дина Ильинична выразительно посмотрела на Семена и кивнула, дескать, идите. Дудник вскочил и скрылся за дверью.

В кабинете Бережного сидела пожилая завтруппой, которая складывала в пластиковый файл знакомые на вид листки бумаги: проект репертуара на январь.

– Так вы гарантируете, что Самойлов сможет играть в январе? – спросила она, вставая. – Тогда я ставлю «Пигмалион» на январь. Вы точно уверены, что он поправится?

– Да поправится он, поправится, куда он денется? Сколько можно перелом лечить? Я думаю, он уже к середине декабря будет в форме. Ну, еще месяц дадим ему на восстановление, все-таки в «Пигмалионе» у него акробатики много, пусть еще подлечится. Но на вторую половину января можете уверенно ставить.

Завтруппой вышла, и любезная добродушная улыбка Бережного, с которой он проводил сотрудницу, немедленно растаяла и сменилась выражением тревоги.

– Что случилось? – обратился он к Дуднику. – Что за срочность?

Дудник нервно прошелся взад-вперед по кабинету и со всего размаху плюхнулся на кожаный диванчик.

– К тебе приходили из милиции?

– А как же, прямо с утра. Я, честно признаться, надеялся больше никого из них не увидеть, думал, в понедельник все спросили и успокоились. Ан нет, что-то им, видно, еще нужно. А что, тебя тоже дернули?

– Конечно, только что вырвался от них. Володя, ты им про Малащенко рассказывал?