Совещание уже подходило к концу, когда в дверь постучали, и лейтенант из молодых — полковник его и видел всего пару раз — вошёл и доложил: привезли из вытрезвителя человека, который говорит, что знает, где морфий.

— Ну вот! Мы тут милиционеров ругаем, а они нам дело раскрыли, — хмыкнул начальник УКГБ Алма-Атинской области, — Заводите.

— Мне Мироныч деньжищи обещал, — выдохнул одетый в вылинялые серо-чёрные спортивки с жутко отвисшими коленами кудлатый индивид в галошах и пограничной фуражке со сломанным козырьком.

Второго такого ещё и найти по всей республике не получится. Фрукт.

— Тебя как звать, голубь? — решил не орать полковник. Чего орать на пьяного? Кому поможет?

— Василий Иваныч! Я… мы… чтоб вас, — он пошатнулся. — Пить хочу.

— Как Чапаев? — хихикнул сидевший напротив начальника подполковник.

— Да! Мы, Чадовы — как Чапаевы. Тоже с Урал-реки.

— Василий Иванович, а за что вам Пётр Миронович деньжищи должен? — стоящий за спиной голубя лейтенант встряхнул его.

— Так я хочу дядьку своего, су… сук… ку, заложить. Воды дайте, — Василий Иванович огляделся в поисках графина. Везде ведь в кабинетах стоят — был и тут. Чешского стекла, хрустальный и красивый, с шестью, под сервиз, стаканами.

Разбил. Выпил, стал отдавать — разбил. Полковник Жалмагамбетов прикрыл глаза, чтобы всё-таки не заорать.

— Так что дядька?

— Уволил, сволочь. Ну, проспал пару раз — что, один я такой на всём свете?! Увольнять сразу! На поруки возьмите. Пропесочьте. А тут бац — под зад коленом. Сволочь! Он это морфий тяпнул. С Игорьком Трифоновым и Кайратом Жирным. Не помню фамилию — на «жир» как-то, вот все Жирным и зовут.

— Фамилия дядьки? — неужели вот так просто, такое дело? Это как бы и не генеральский чин.

— Сказал же — Чадовы мы.

— Иннокентий Семёнович Чадов, замдиректора по производству?

— Он, сволочь брюхатая.

— Игорь Степанович Трифонов — мастер заготовительного цеха?

— Тоже брюхан. Ещё червонец с меня трясёт… Стойте, а деньги-то Мироныч точно даст?

— Пропьёшь ведь…

— А не твоё, полкан, дело. Заработал — давай! Или себе заберёте? Так я до Мироныча дойду…

— Успокойтесь, Василий Иванович. Получите свои деньги. У вас жена, дети?

— Нинка-то? Ну, как брюханы меня турнули, она с пацаном к матери ушла… Теперь вернётся. Пять тыщ. Это же каки деньжищи! Не обманет, говоришь, Мироныч?

— Василий Иванович, а где сейчас морфий?

— А где деньги? — и фигу всем показал. Бессмертный! Как жизнь-то за семнадцать лет после смерти Сталина изменилась. Хотелось бы посмотреть на человека, что фиги полковникам КГБ году эдак в сорок девятом крутил бы.

— Мы должны поверить информацию. Может вам, Василий Иванович, привиделось всё — а может, из мести оболгать честного человека хотите, — Подполковник Сипягин вышел из-за стола и, налив второй стакан воды, протянул алкашу.

— Это дядька Кешка — честный человек?! Я ещё и про его шашни с бухгалтершей расскажу.

— Где морфий?

— Гараж у него рядом с заводом. Там много гаражей — сами не найдёте. Провожу, за отдельную плату.

— Поехали. Лейтенант! Найти жену и привезти сюда. Пусть ждёт.

— Нинку-то? Зачем? Да не дёргай! Зачем Нинку сюда?!