– Мастер Корт, – приветствовала его Савин, пока Броуд закрывал за ними дверь.

– Леди Савин! Я очень рад видеть вас в полном здравии. Мы все здесь… ужасно волновались.

Корт блеснул в сторону Броуда обеспокоенной улыбкой. Броуд решил не отвечать: у него начинало складываться ощущение, что его взяли сюда не для того, чтобы он улыбался.

– Как трогательно, – отозвалась Савин, палец за пальцем стаскивая с рук перчатки, в то время как Зури выхватила из ее шляпки заколку, словно кинжал из ножен. – Но в деловых вопросах нам стоит не давать воли своим чувствам.

Легчайшим вращательным движением Зури отделила шляпку Савин от парика, который, должно быть, стоил больше, чем Броуд прежде получал за год.

– Я, со своей стороны, очень рада видеть, что работа над нашим каналом продвигается так успешно.

Корт сморщился, поколебался, опять сморщился и наконец наклонился вперед, стиснув руки.

– Не знаю, как помягче об этом сказать…

– Говорите жестко, я не стеклянная.

– К моему прискорбию, леди Савин, я был вынужден… прибегнуть к услугам другого лица.

– И кто же оказался столь услужливым?

– Леди Селеста дан Хайген. – Лицо Савин не изменило выражения, но у Броуда было ощущение, что это стоило ей некоторой борьбы. – Ее кузен был так добр, договорившись для нас о некоторых разрешениях…

– Мы с вами заключили соглашение, мастер Корт.

– Это верно, но… вас не оказалось на месте, чтобы его выполнить. К счастью, леди Селеста оказалась способна закрыть собой брешь…

Савин улыбнулась.

– И вы решили, что вправе пихать ее в мою брешь, даже не спросив у меня согласия?

Корт неловко поерзал в кресле.

– Банкирский дом «Валинт и Балк» любезно согласился выступить ее спонсором, а она любезно согласилась стать моим. Леди Савин, у меня действительно не было другого выбора…

– Недавно мне довелось провести несколько недель, живя как собака. – Савин по-прежнему улыбалась, но теперь в ее улыбке появилось нечто острое. Нечто зазубренное. – Я выражаюсь не фигурально. Мне довелось голодать. Жить в грязи. Прятаться в углу, постоянно опасаясь за свою жизнь. Это изменило мой взгляд на вещи. Это заставило меня почувствовать, насколько непрочными мы все являемся. А затем у меня случился… назовем это романом, который завершился… не к моему удовольствию. Отнюдь не к моему удовольствию.

– Леди Савин, я, разумеется, полон сочувствия…

– Ваше сочувствие не стоит и крупицы дерьма. – Савин выудила несуществующую пылинку со своего рукава и растерла ее между большим и указательным пальцами. – Мне нужен от вас только ваш канал. Только то, о чем мы договаривались. Ни больше, ни меньше.

– Что я могу сказать? – Корт развел своими большими руками. – Мой канал больше не в вашем распоряжении.

Улыбка Савин закаменела, словно ухмылка черепа, волоски на шее встопорщились. Она продолжила, чеканя каждое слово:

– Видите ли, очень многое в деловых вопросах зависит от внешнего вида. Все зиждется на доверии, которое к вам питают люди. А доверие – вещь хрупкая. Не сомневаюсь, что мы оба видели это сотню раз: в один момент человек кажется отлитым из стали, в следующий – рассыпается словно песок. После моих злоключений в Вальбеке доверие ко мне основательно поколебалось. Люди наблюдают за мной. Оценивают мои возможности.