Каюсь в своем невежестве: его слова для меня ровным счетом ничего не значили.

— Ты хочешь сказать, эта вещица ценная?

— Ценная? Вернее будет сказать — бесценная! Послушай, — воодушевился мой друг, — поручи это дело мне, идет? Я отнесу лягушку к нам в салон, поглядим, чего она стоит. Сегодня у нас понедельник. В четверг я постараюсь выставить ее на аукцион.

Я доверял моему другу, как себе, и охотно согласился на его предложение. Он бережно упаковал лягушку в вату, и мы простились.

В пятницу утром я пережил величайшее потрясение. Это потрясение оказалось из разряда приятных, и можете мне поверить, что, когда я вскрыл один-единственный конверт, который лежал на моем не слишком-то чистом подносе с завтраком, комната закружилась у меня перед глазами и довольно долго не могла остановиться. В конверте лежало извещение от владельцев антикварного салона братьев Спэнк: «Сообщаем Вам, что нефритовая фигурка периода династии Цзинь продана за 2000 фунтов стерлингов. За вычетом 10 % комиссионных Вам надлежит получить 1800 фунтов стерлингов», и там же, аккуратно сложенный, лежал чек, выписанный салоном братьев Спэнк на имя Питера Вуда, эсквайра, и обозначена сумма: 1800 фунтов стерлингов.

Я словно в столбняк впал. Конечно, мой друг ободрил меня, у меня появилась надежда, что с помощью этой случайной покупки я заплачу хозяйке за следующие три месяца, ну, если уж очень повезет — может быть, даже рассчитаюсь за год, но кто мог подумать о столь баснословной сумме? Неужели это правда? Может быть, друг просто сыграл со мной недобрую шутку? Наверняка. Прошу прощения за банальную фразу, но в жизни так не бывает.

Голова у меня продолжала кружиться, и все же я позвонил другу. Голос его звучал как обычно, он от души поздравил меня с удачей, и я наконец-то поверил, что мое несметное богатство — явь. Стало быть, это все не шутка, не сон. На моем банковском счету не значился ни один пенс, да вдобавок был долг в размере 20 фунтов, у меня нет никаких ценных бумаг, кроме акций на сумму в сто пятьдесят фунтов, и вдруг — какое чудо! — по счастливой случайности я сделался обладателем листка бумаги, который можно обменять на тысячу восемьсот золотых соверенов! Нет, это еще надо понять, осмыслить, взять в толк. Я сел. Как ни взволнован я был, как ни метались мысли, одно было несомненно. Я не могу воспользоваться в своих корыстных целях невежеством барышень и неосведомленностью их древнего слуги. Я не имею права принять этот сказочный дар Судьбы только потому, что мне продали сокровище за полкроны.

Нужно непременно вернуть хотя бы половину суммы моим ничего не подозревающим благодетелям. Иначе я буду мучиться, что ограбил их, проник тайком ночью в лавку как вор и украл лягушку. Я вспомнил милые, доверчивые лица сестер. Поражу их удивительной новостью, то-то будет радости! Я чуть не кинулся прямо к ним, но у меня в тот день, как назло, слушалось дело в суде, пришлось тащиться в Темпл.[386] Подтвердив своей подписью правильность чека салона братьев Спэнк, я адресовал его своему банкиру, потом открыл свою чековую книжку и выписал 200 фунтов стерлингов на «Антикварную Лавку На Углу». Чек я положил в карман, решив заглянуть в нее вечером, когда буду возвращаться домой.