Я услышал ликующий крик Фриды, громовой рык Пса. Герцог упал на бок, я пинком развернул его на спину, кончик острого меча коснулся обнаженной шеи.

— Вот и все, — прохрипел я. — Вы еще можете сохранить шкуру, герцог. Сдавайтесь!

Он лежал неподвижно, крупные капли пота катились по бледному изможденному лицу.

— А как же рыцарская честь? — прошептал он.

Я скривил губы.

— О какой чести говорит человек с Юга? Разве не экономика правит миром?.. А то и вовсе — фрейдизм и прочее нижепоясное? Сдавшись, вы получите шанс потом вернуться на свой сраный Юг живым и здоровым, а уцелевание разве не главное для южанина? Даже если здесь придется в дерьме ползать и дерьмо есть, но по возвращении разве не отмоетесь, не отожретесь?.. Еще и героем станете при вашем-то строе…

Он смотрел пристально, словно стараясь понять мои слова. Бледные губы шелохнулись.

— Что вы можете знать о нашем строе…

— Примитивные формации, — отрезал я, — изучены еще в младших классах… при монастырях, ессно. Ваша — примитивнейшая из примитивных, ибо нижепоясная. Хотя, признаю, очень живучая и цепкая, пронырливая и не стесняющаяся в средствах. А за нефть так вообще… Потому просто не сомневаюсь, что сейчас сдадитесь, примете сумму выкупа, которую изволю измыслить, ибо жизнь дороже любых богатств…

В его глазах что-то изменилось, после паузы проронил:

— У меня дома жена, две дочери. Я не могу лишить их средств к существованию.

— Думаю, сторгуемся, — ответил я холодно. — Я тоже понимаю кое-что в экономике. Даже в политической, хоть ее преподают в старших классах. Итак, сдаетесь?

Он прошептал:

— Да… Но будь я проклят, если когда-нибудь мог предположить, что доживу до такого позора!

— Мордой к земле, — скомандовал я. — Руки за спину!

Достаточно умело, словно всю жизнь вязал пленных, я сорвал с него перевязь и жестко стянул руки за спиной. Он с трудом повернулся, сел, на лице — искреннее изумление.

— Разве мало моего слова чести?

— Вы из другой формации, — напомнил я, — поклоняетесь Желтому Дьяволу. Вам насрать на слово, если не заверено юристами в двух экземплярах. И если не подтверждены санкции в случае нарушения. Я же сказал, в экономике разбираюсь!

На его лице проступило негодование, патетическое изумление, но вместе с тем я заметил нечто вроде уважения, словно я чаянно или нечаянно попал в самую точку: что стоит нарушить слово, данное противнику-дикарю? Все равно если бы наши заокеанские герои таким же образом ускользнули из вьетнамского или иракского плена! Дома еще и медаль бы дали за «военную хитрость».

— Покажите руку! — потребовал я.

Он повернулся спиной, на пальцах связанных рук блеснули кольца и перстни. Я ухватил одной рукой за кисть, другой с силой стащил массивный перстень с фамильным гербом раньше, чем герцог опомнился.

— Это грабеж, — вскипел он. — Вы не рыцарь, а разбойник!

— Не вам говорить о рыцарской чести, — напомнил я. — Мне кое-что рассказали о вас… Не только о женщинах, которых вы бесчестили. Так что не надо.

Он стиснул челюсти, в глазах гнев и в то же время мучительный вопрос: раз уж собрался грабить, почему не отобрал остальные кольца?