Я давил, как мог, внутреннее раздражение, но трудно задавить то, что постоянно растет. Вика видела, как я злюсь, однако не догадывалась, что моя злость подчас доходила до ненависти.
Вика выросла в семье, где заправляли женщины. Они руководили бытом, отдавали распоряжения мужчинам, и те брали под козырек. Моя жена не могла представить, что существуют мужчины другого типа: чем больше на них давишь, тем тверже их протест. Вика упорно и настойчиво давила на меня – из лучших побуждений, конечно. И добивалась обратного – только крепче становилось мое убеждение жить по своим принципам, а не по прихотям жены.
О ребенке я заговорил не потому, что обожаю детей. Своих еще не было, а чужими не восхищаюсь, скорее я к ним равнодушен. Но ребенок – цементирующая составляющая семьи, другой этап отношений мужчины и женщины, естественное и нормальное движение вперед, развитие. Кроме того, я надеялся, что с появлением малыша у Вики пригаснут честолюбивые фантазии и поумерится карьерная прыть. Если кто-то и создан для материнства, то это моя жена. Когда Вика играет с племянниками или держит на руках младенцев наших приятелей, у нее меняется лицо, голос, интонации. Она становится чертовски красивой, как будто даже блаженно-хмельной и одновременно игриво-счастливой. Однажды я сделал фото: Вика и полугодовалый голенький малыш. Он лежал на диване, Вика стояла на коленях и губами щекотала ему животик. Я заснял тот момент, когда Вика подняла голову. На снимке хохочущий младенец и крупным планом счастливое лицо Вики. Хоть посылай на фотоконкурс с подписью «Радость материнства».
Испытать радость материнства Вика не спешила. Она была заражена вирусом честолюбия, как и многие современные молодые женщины. Сначала карьера, потом дети. Утром деньги, вечером стулья.
Однажды папа мягко заметил:
– Как мне хотелось бы дожить и увидеть внука.
– Мне тоже, – сказал я совсем не мягко, – хотелось бы стать отцом до пенсии.
Вика вспыхнула и, не глядя на меня, заверила папу:
– Обязательно доживете! У нас будет не один ребенок, а трое или четверо. Еще нанянчитесь.
Когда вечером мы легли спать, я в очередной раз предложил Вике не откладывать дела в долгий ящик и сотворить мальчика, или девочку, или двоих сразу. Вика обиделась и расплакалась. Мол, я выставляю ее чадоненавистницей, а она очень любит детей и хочет, просто для них пока не время. Я бездушно терзаю ее, не ценю, не понимаю, не уважаю. Затевать спор не хотелось, да и переубедить Вику не получилось бы. Что ж, без детей, так без детей, сам процесс-то все равно приятный.
О том, что Вика забеременела, я знал. Случайно увидел тест на беременность. Думал, какие-то папины таблетки Вика забыла вытащить из сумочки, которая открытая лежала на столике в прихожей. Но это оказалось не папино лекарство. Впрочем, и без тестов все было ясно. Вику мутило по утрам, она не могла проглотить ни кусочка. Да и на лице у нее поселилось выражение затаенного испуга и тревоги. Я все ждал, когда жена объявит нам о радостном событии. Не дождался. Сам спросил, когда Вика выползла из ванной, где ее шумно выворачивало наизнанку.