– Нет, заскочила на минуточку. Ты-то как?
– В отпуске. Остался на праздники в Нью-Йорке, с дочерьми.
Она помассировала себе веки. Каждое слово давалось ей с огромным трудом.
– Ты меня знаешь, Доминик, мне никогда не давались светские вступления…
На том конце раздался смех.
– Обойдемся без них. Говори, чем я могу быть тебе полезен.
– Мне нужна твоя помощь.
Он выдержал осторожную паузу.
– Говорю же, я не на работе.
Она упрямо продолжила:
– Я хочу знать обстоятельства убийства копа двадцать пятого участка Адриано Сотомайора. Он погиб перед свои домом, в Гарлеме, чуть меньше двух лет назад.
– Что именно ты ищешь?
– Все, что ты сможешь накопать.
Ву сразу закрылся.
– Ты больше с нами не работаешь, Маделин.
– Я не прошу конфиденциальную информацию.
– Если я стану наводить справки, то останутся следы…
Он уже начал ее раздражать.
– Ты серьезно? Это так тебя пугает?
– При сегодняшней компьютеризации…
– Понятно. Проехали. Закажи себе на Рождество пару яиц. Сейчас распродажа в «Блумингдейл».
Маделин нажала «отбой» и опять погрузилась в летаргию. Через десять минут она приехала в отель – типичное для района Трайбека коричневое кирпичное здание. Гаспар и тут приложил руку: заказал номера в «Бридж Клаб», где прожил последние дни Лоренц. На ресепшн ей сказали, что отель заполнен, но на имя Кутанса действительно забронировано два номера: угловые апартаменты и комнатка на последнем этаже. Маделин без малейшего колебания выбрала апартаменты, достала паспорт и за три минуты заполнила анкету гостя.
В номере, даже не заинтересовавшись видом из окна, она задернула все занавески, повесила на дверь табличку «Не беспокоить» и выпила свой коктейль из успокоительного, антибиотика и парацетамола.
Потом, корчась от боли, она погасила свет и легла. Последние ночи – в сумме она спала не больше двух-трех часов за каждую – были форменной катастрофой. Она уже утратила всякую способность к разумному размышлению. Невозможно было ни нормально думать, ни даже поймать за хвост малейшую мысль.
Тело сказало решающее слово.
15. Возвращение на Билберри-стрит
У других будут мои недостатки, но ни у кого не будет моих достоинств.
Пабло Пикассо[61]
Гаспар возвращался к жизни. Как растение, политое после долгих дней безводья.
Пульс Манхэттена, его ритм, сухой колючий холод, стальная синева неба, последние хилые лучи зимнего солнца – все вызывало в нем живой благодарный отклик. Далеко не в первый раз он обнаружил, до чего его внутреннее состояние чувствительно к происходящему вокруг. Он был буквально рабом климата и погоды, лепивших из него все, что хотели. Дождь и влажность топили его, как щенка. Волна жары неизменно отправляла его в нокаут. Эта шаткость усложняла ему жизнь, но со временем он научился уживаться с подобными взлетами и падениями. Нынче был идеальный день, один такой стоил двух-трех. Нужно было этим воспользоваться, чтобы продвинуть расследование.
Ориентируясь по старой карте из библиотеки Лоренца, он свернул на Мэдисон-авеню направо, обошел большое зеленое пятно – парк Маркуса Гарви – и вышел на Ленокс-авеню, носившую в этой части Гарлема название «авеню Малколма Х». На углу, у тележки торговца, он подкрепился хот-догом и кофе и продолжил путь на север.