– Говорят, это учреждение вот-вот зароется?

– Да, через три месяца.

– У вас есть план Б?

– За меня не тревожьтесь, я присоединюсь к мужу.

– Я думала, он умер.

– Еще в тысяча девятьсот девяносто шестом году.

Маделин не понравился этот поворот разговора.

– По-моему, вам это не грозит. Вы выглядите крепкой.

Старушка отмела жестом ребяческие ободрения. Маделин уже шла в сторону гостиной, когда у нее за спиной прозвучало:

– Не знаю, что вы ищете, но вы этого не найдете.

– Вы ясновидящая?

Нелла улыбнулась и кокетливо поправила седую прядку.

– Зато вы найдете кое-что другое, – обнадежила она Маделин.

Та помахала ей рукой и направилась к соснам, под которыми ее ждал пикап.

Перед отъездом она прогулялась к пляжу – дикому, нетронутому, безлюдному. Пройдет три месяца – и здесь вырастут краны, взревут бетономешалки, быстро поднимется отель, появится сауна, вертолетная площадка… Идиотизм, безмозглая бесовщина!

Приехали: не хватало ей заговорить словами Кутанса!

Она вернулась к пикапу, сфотографировав на память пляж с белым песком и дом престарелых. Возможно, старуха права. Возможно, Маделин кое-что здесь нашла, просто еще не догадалась, что именно.

Она села за руль, повернула ключ зажигания и вернулась на автостраду. Там, наматывая мили, она старалась навести порядок в своих мыслях. Через час с лишним зазвонил телефон, на экране появилось имя:

Доминик Ву.

Окрестные жители наверняка называли этот дом «кубиком Рубика». С этой мыслью Кутанс вылез из такси на севере Верхнего Ист-Сайда, на углу 102-й стрит и Мэдисон-авеню.

Лаборатория «Пеллетье энд Стокхаузен» представляла собой разноцветный стеклянный куб, красочную заплатку на серо-коричневом фоне окрестных строений.

Кто сказал, что американцы не уходят в отпуск? Сегодня лаборатория выглядела мирно дремлющей. Гаспар назвал себя изящной длинноногой дежурной с угловатым, словно вычерченным циркулем лицом в белых пятнах и с угрюмым взглядом исподлобья, заставлявшим вспомнить персонажей Бернара Бюффе[84].

Мисс Проволока привела его в кабинет на шестом этаже с видом на колоссальный комплекс больницы «Маунт Синай».

– Милости прошу, мистер Кутанс! – раздался голос владельца лаборатории.

Дуайт Стокхаузен собирался в дорогу. Рядом с диваном «Флоренс Нолл»[85] стояли два чемодана «Алзер» с монограммами, такая же дорожная сумка и пара лунных ботинок на меху.

– Мы проводим Рождество в Аспене, в отеле «Жером». Бывали там? – Его голос вибрировал от самодовольства. Шагнув к Гаспару, он по-европейски подал ему руку.

– В последнее время не бывал, – ответил драматург.

Слуга науки жестом пригласил его сесть на диван. Сам он простоял еще минуту, уставившись в смартфон и елозя по экрану толстым пальцем, по сравнению с которым гаджет выглядел миниатюрной игрушкой.

– Через минуту я вами займусь, вот только заполню проклятый аэропортовский формуляр.

Гаспар посвятил эту минуту разглядыванию хозяина кабинета. Когда он был ребенком, его мать якшалась с субъектами схожего пошиба – сначала в 16-м округе Парижа, потом в Белгравии и в Бикон-Хилл[86]. Двойной подбородок и профиль а-ля Людовик XVI безупречно гармонировали с брюками «принц Уэльский», с блейзером с шевронами, с носками «Гамарелли» и с мокасинами с кисточками на кончиках шнурков.