— Я живая… — гортанно выкрикнула я.

Мои губы, мои ноги, мои запястья стали вдруг столь индивидуальны, самоценны и неповторимы, что в пору было давать им имена. И он давал им имена — трогательно-нежные, ласковые, горячие. Он открыл меня, как Америку, и, став полноправным хозяином моей страны, дал названия всем горам и впадинам, долинам и лощинам. Его горячие слова тонули в гуле стремительно мчащейся по рекам крови и всплывали вновь, непотопляемые, будто буйки.

— Я люблю тебя! — простонал мой живот.

— Люблю тебя… — обвили его мои ноги.

— Люблю… — улыбались губы, плавясь в его губах.

Моя страна отдалась на милость победителю, принимая его власть и принимая власть над ним — единственную и вечную власть Родины.

— Родная, — выдохнул он. — Ты самая родная…

— Антон, Антон, мой Антон…

— Да отстань ты от меня! Сексоманка!

Резкие слова прогремели небесным громом. Тело затрясло, заколотило, земля заходила подо мной ходуном — в моей стране началось землетрясение, высокобальное, разрушительное — смертельное.

«Антон!..»

— Проснись!!!

Я в испуге открыла глаза и тут же зажмурилась — яркий электрический свет лампы больно резанул по ним.

— Теперь я понимаю, чего тебя Володя кинул!

Я повторила попытку и, отчаянно щурясь, увидела перед собой Инку.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я.

— Я?! Да ты умоляла меня остаться ночевать с тобой! — возмущенно напомнила та. — Но об этом, прости, мы не договаривались.

— О чем?

— О том, что ты будешь целовать, обнимать и тискать меня во сне, называя при этом Антоном.

— Я тебя целовала? — в недоумении повторила я.

— Не то слово! Вцепилась, как пиранья. Я уже и кричала, и отбивалась, и пощечин тебе надавала, чтоб в чувство привести. Еле добудилась…

— Ничего не понимаю. Мне снилось…

— Догадываюсь, что тебе снилось, — скабрезно хрюкнула Инна. — Ты, похоже, влюблена в него по уши!

— Нет-нет… — запротестовала я и замолчала, вспомнив свой сон.

Память о нем окатила меня жаркой волной похоти. А в животе раздался вдруг волчий вой — невозможности вернуться назад в тот сияющий иллюзорный мир, из которого меня так жестоко выдрали в реальный. В мир, где Антон — ласковый, любимый, родной! — только мой сотрудник, с которым мы даже плохо знакомы.

— Зачем ты меня разбудила? — чуть не заплакала я. — Что мне теперь делать? Ты не представляешь себе, как я его…

— Очень даже представляю! — бесцеремонно перебила меня Инка. — Можно сказать, прочувствовала это на собственной шкуре. Ты, дорогая, меня чуть не изнасиловала! Слушай, я ведь не Володя. Колись, что у вас было!

— Ничего! — просипела я. — То-то и оно, что ничего — совершенно!

— И ты ничего ему не «поробила»? Ничего не подмешивала? А то, я же тебе рассказывала, наша одноклассница Оля подлила парню менструальную кровь в борщ…

Инна подозрительно посмотрела на меня, ожидая реакции.

— И сама же в свою ловушку и угодила, — завершила она с угрозой. — Четыре года живут как кошка с собакой, дерутся, скандалят, ненавидят друг друга, а разбежаться не могут. Пойми, пытаясь привязать кого-то к себе, ты и сам оказываешься привязанным!

— Но я ничего не делала, — чистосердечно призналась я. — Я только подумала: «Можно ли действительно его приворожить?» И все!