Он хотел ее волшебства, чем бы оно ни было вызвано.

Он хотел ее. Он хотел этого необъяснимого поднимающего необычайного экстаза.

Он вошел глубоко в нее, словно его волнение можно было успокоить физически, словно мощный ритм вхождений и освобождения мог разъяснить таинственную загадку, словно его сила могла преодолеть ее колдовскую притягательную силу.

Она радостно приветствовала его, утонченно мягкая, молодая и горячая; ее голова откинулась назад в восторге; она выдыхала слабые страстные стоны, словно озвучивая каждое мощное волнообразное вторжение в свое тело в момент самого глубокого проникновения.

Каждый короткий стонущий звук заставлял поднимать головы лошадей от травы, которую они охотно ощипывали. Тун беспокоился от звука знакомого голоса, который был возбужденным и необычным для его остроконечных ушей.

Синджин быстрым взглядом заметил стесненное состояние лошадей, но одновременно почувствовал пробные вздрагивания освобождения у Челси. Она стиснула его лицо, и он начал вливаться в нее, она толкнула его вниз, чтобы почувствовать его губы и ощутить его всем телом с головы до кончиков пальцев. В конце она вскрикнула прямо в мягкую подушку его губ, ее кульминация была сильной, оглушительной.

Он слишком часто испытывал оргазм, чтобы освободить неукрощенную свирепость своего облегчения.

Она представляла опасность для его душевного спокойствия.

Она вся была совершенной, неподдельно сексуальной, как языческий весенний обряд.

И в этот момент спокойствие не имело шансов на выигрыш.

«Я должна была бы встать в ту же минуту, — виновато подумала Челси, — я должна была столкнуть неотразимого герцога Сетского со своего горячего тела, расправить одежду и ускакать от этого человека, который показывал свои хорошо известные умения слишком ретиво, божественно и совершенно просто».

Ее поведение шокировало даже ее собственное непоколебимо сильное чувство свободы. Что он подумает о ней? Достаточно было забраться к нему в постель и соблазнить его; по крайней мере, у нее был совершенно основательный предлог для этого. Но валиться в его объятия, не более чем от ленивого взгляда этих бесстыдных голубых глаз.., ну даже ее свободный нрав ставил под сомнение необъяснимую поспешность, с которой она упала на землю под него, как назойливая уличная девка. Глаза ее были крепко закрыты, пока она придумывала какое-нибудь подходящее высказывание, чтобы приветствовать мужчину, известного под именем Святой за его сексуальный опыт, мужчину, находящегося на ней сверху в данную минуту.

От беспокойства ей ничего не приходило в голову, но, в конце концов, ей пришлось открыть глаза, потому что лежать под ним и притворяться, что его вовсе нет, было еще более неловким. И она застенчиво все-таки открыла глаза.

— Я думал, что ты умерла, — сказал он с очаровательным изяществом и мальчишеской улыбкой, которая показалась ей такой обворожительной. Было очевидно, что он ждет" чтобы она освободилась от неловкости.

— Ты, наверное, привык к этому, — услышала свой голос Челси.

Он подавил позыв к смеху и вместо этого сказал, что было удивительно честно для человека, гордившегося умением учтиво отрицать: