Так прошло четыре дня.

Марийка быстро привыкла к своим новым спутникам, единственно с чем никак не мирился глаз, так это с их чужой военной формой.

Иван Заломай, плотный, быстроглазый, в свободное время всё вертелся вокруг Марийки, рассказывал о лихих своих рейдах, а в конце концов проговорился, оказалось — майор Родионов ранен, правда, легко, но всё же увезён в госпиталь.

Марийка заволновалась, и Заломай, припертый её настырностью к стенке, под секретом, как разведчик разведчику рассказал прямо-таки невероятную историю.

Финская контрразведка уже давно пронюхала о «хуторе» за высоким, плотным забором, знала, кто им командует, пыталась ещё летом захватить Родионова, да ничего не вышло, и вот теперь, воспользовавшись осенними туманами и дождями, диверсанты просочились через наши порядки, установили наблюдение за «хутором», приметили «эмку» Родионова и стали ждать, устроив засаду на дороге. Сколько они ждали, неизвестно, но ранним утром Родионов с шофёром поехали в Кочкому, и вдруг на дороге, прямо перед машиной, выросли шесть фигур в пятнистых комбинезонах с автоматами на животе. Прорываться вперёд — бессмысленно, оглянулись назад — там тоже стояли автоматчики. Родионов понял — хотят взять живым. По давней привычке у него всегда в каждом кармане лежало по гранате. Он приказал шофёру тормозить, выдернул чеку у одной и у другой лимонки, зажал их в кулаках, неторопливо открыл дверцу и спокойно с поднятыми руками шагнул вперёд. Лазутчики обрадовались, бодро пошли навстречу. Родионов подпустил поближе и бросил им под ноги гранаты, метнулся к машине и — вперёд.

Но пуля всё же задела и его, и шофёра.

— Родионов — мужик что надо, — закончил рассказ старший лейтенант. — Разведчик от бога. В гражданскую у легендарного Щорса на Украине в разведчиках ходил. Школа будь здоров.

— Он знает, что наш план изменён? — спросила тихо Марийка.

— Думаю, Кретов согласовал с ним. Дело ведь у вас особой важности, тем более берег тот, западный, зубастый. Кретов подходил туда летом, щупал их огневые точки. Он на моей карте лично сам проставил их. Всё обойдётся, Маруся, доставим вас в лучшем виде. И ещё, сдаётся мне, что южак нынче подует, а южак снег съест — следов не оставите.

Свежий снежок хрумкал под новыми подошвами сапог, и Заломай, видя, как нахохлилась, то и дело пряча руки в рукава чёрного полушубка, Марийка, как щёлкают по икрам голенища просторных сапог, позвал её в землянку, стал занимать разговорами, а потом, краснея и запинаясь, подал ей свёрток. Та, ничего не поняв, приняла дар, а когда развернула и увидела солдатские байковые кальсоны, зашлась в смехе. Затем, вытурив старшего лейтенанта за дверь, принялась надевать их, поверх кальсон натянула чулки, получилось хоть и некрасиво, да тепло. Марийка так обрадовалась, что выбежала во двор и чмокнула в щёку обалдевшего старшего лейтенанта.

1 ноября, лишь только пали сумерки, все пошли на озеро. Там Заломай нашёл Марийку, молча сунул ей в карманы полушубка две лимонки.

В первую лодку сели Заломай и восемь бойцов из 27-й дивизии, в другую — разведгруппа и подпольщики.