Подчиняется. Выставляя руки, инстинктивно в пояснице прогибается. Веду ладонями по узкой спине. Пальцами выступающие позвонки перебираю.

— Красивая, — постоянно ей это говорю, потому как — правда. Краше Стародубцевой Наташки, бляха, нигде и никогда не видел. — Моя.

Оставляю воду, она лишь мне на спину падает. Жаром тело наливается совсем по другим причинам. Кровь в жилах закипает. Торопливо в густой сироп сворачивается. Сливается вся в пах. Член до боли распирает. Воспламеняется. Стоит пошевелиться, он от собственного веса ноющей мукой отзывается. Простреливает огненными стрелами низ живота.

— Еще есть кровь… Немного… — предупреждает Наташа едва различимым шепотом.

— Мне все равно. Для тебя проблема?

— Н-нет… Наверное…

— Тогда полетели.

Трогаю пальцами, только чтобы убедиться, что готова меня принять. И забываюсь. У меня никогда не случалось секса с «кровящей» женщиной. Но я знаю, что такое кровь, и какая она на ощупь. Между ног у Татки другая влага. Течет моя девчонка от возбуждения. Смиряя рвущую жилы похоть, еще чуть задерживаюсь с ласками. Рвано выдыхая, растягиваю это жалкое подобие прелюдии.

Дальше не сдерживаюсь. Секс получается жестким и быстрым. Как пацан, которому впервые дали, едва не кончаю на первом толчке. Сцепляя зубы, хрипло выцеживаю воздух. Жадно сминая грудь Таты, перекатываю между пальцами соски. Целую и кусаю все участки ее напряженного и хрупкого тела, к которым только получаю доступ. Следы оставляю. Красные бороздки, пятнышки раздражения, бордовые засосы. Позже, после разрядки, долго всю эту жесть разглядываю. Вроде и жаль. А с другой стороны… Моя она. Пусть, блядь, каждая тварь видит.

— Нужно, чтобы ты подъехала со мной в офис, — оповещаю полчаса спустя, за завтраком.

Татка машинально поправляет воротник-стойку и, задерживая руку на шее, смотрит растерянно.

— Зачем?

— Это не займет много времени.

— Но зачем?

— Надо.

— А ты не мог бы все же выражаться конкретнее? Или хотя бы предупреждать заранее. Вчера, например. У меня ведь учеба. Сегодня первая пара у строгого преподавателя, — выкладывает с беспокойством школьницы-отличницы.

Невольно усмехаюсь.

— Не делай нервы на ровном месте. За один пропуск ничего тебе не сделают.

— Может, и не сделают. Но я сама не хочу пропускать.

Мать вашу, я, конечно, понимаю, что эта чертова учеба для нее крайне важна… Никуда не денешься. Целенаправленно выравнивая дыхание, стараюсь сдержать характер и не напирать из принципа.

— Тогда после пар? Во сколько заканчиваешь?

— В пятнадцать тридцать, — заметно оттаивает, по голосу слышу, что напряжение ее отпускает.

Почти улыбается мне. Это своего рода благодарность. Натка делает так каждый раз, когда я послабляю давление и первым иду на контакт.

— Скажу Виктору, чтобы привез тебя в офис.

— Хорошо. Тогда я ушла? Сейчас?

— Да. Давай.

— Окей.

Поднимается, но не выходит. Застывает у стола. Приподнимая брови, встречаю ее робкий взгляд.

— Что еще?

— Нет… Ничего, — краснеет и, разворачиваясь, быстро семенит на выход.

Хрен пойми, что хотела? Не скажет же… Постоянно с ней так: догадывайся, думай, мусоль одну и ту же мысль на протяжении всего дня.