Думаю, из-за того, что глазами мальчишки на него посмотрел потерявший самое дорогое в жизни человек…

Знаете, в момент осознания горя на меня словно обрушилась огромная гора. Я не мог пошевелить рукой и сделать хотя бы вдох. Чувство вины болезненно сжало бешено колотящееся сердце, я начал задыхаться.

Несколько пощечин и пара легких ударов по груди вывели меня из ужасного состояния, и я наконец сделал глубокий вдох.

– Дыши, дыши, Иван! Дыши! – говорил мне раскрасневшийся от испуга Феофан. – Дыши!

Поняв, что мне не хватает воздуха, он быстро вытянул меня из машины.

– Дыши, Иван, просто дыши. Это всего лишь кошмар.

«Вряд ли просто кошмар…» – устало подумал я.

– Опусти меня на землю, мне уже лучше, – через некоторое время сказал наставнику.

– Точно? – с явно слышавшимся в голосе сомнением спросил он, но все же выполнил просьбу. – Как ты себя чувствуешь?

– Уже намного лучше, – ответил, вытирая мокрое от слез лицо.

«Прости, моя любовь! – мысленно попрощался, до боли сжимая зубы. – Прости…»

– Опять? – тут же спросил Феофан, напрягшись.

– Нет.

«Интересно, что он вообще думает о происходящем? – спросил я себя. – Что он видел? Как я начал плакать во сне и что-то бормотать? Как начал кричать? Может, он думает, что я схожу с ума? Или что смерть негативно на меня повлияла? Теперь наверняка станет бояться надолго оставлять меня одного, чтобы не было такого вот повторения».

Мысли о родных, оставшихся в другом мире, были очень тяжелы и постоянно всплывали в сознании.

«Если это будет продолжаться, то я просто-напросто свихнусь, – подумал я. – Тоска и печаль станут преследовать меня постоянно. Да, человек, конечно, такая тварь, что ко всему привыкает, и я не исключение. Чувство утраты с течением времени будет понемногу утихать, пока почти не угаснет. Но до этого еще надо дожить. Я с такими чувствами вообще ни на что не годен, надо их как-то ослабить, ведь, как бы мне ни хотелось, ничего изменить нельзя. Благо оставил родным квартиру и приличный счет в банке. Не пропадут».

Я вспомнил, как очнулся в теле ребенка сразу после попадания и как мои эмоции были словно бы заперты в глыбе льда, что позволило вести себя адекватно и не наломать дров.

«Может, надо попробовать вернуть это состояние, только уже осознанно?»

Сконцентрировавшись, я представил, как собираю мысли и воспоминания о родных и помещаю их в глыбу льда. Как они там беснуются, но все же не могут вырваться наружу.

Мне стало легче.

Печаль и боль утраты не ушли. Они были где-то глубоко внутри меня, но уже не занимали мои мысли постоянно.

– Где мы? – спросил я, рассматривая лесную дорогу, на которой мы остановились, съехав с трассы.

– А сам что, не видишь? – съехидничал Феофан. – В лесу.

«Что за неуместный тон? – подумал я, но даже не поморщился. – Или это он таким образом пытается отвлечь меня от дурного сна? В принципе это немного работает. Только, к сожалению, это не обычный кошмар. А нечто большее…»

Затылок опять стало ломить.

«Не хочу даже думать об этом!» – решил я.

Я сдерживал эмоции, но сердце вновь стиснули невидимые тиски.

– Мне надо отвлечься, – сказал Феофану. – Чтобы мысли дурные в голову не лезли. Давай потренируемся?