— Если верить им, то никто не пропадал.

— Ты не веришь этому.

— Нет. Хотя неважно, верю я этому или нет — пока ты не дашь мне что-то, какое-либо доказательство, которое свяжет эту женщину с церковью.

— Хотел бы я это сделать. Прости.

— Черт побери.

Мейси нахмурился.

— На тебя до сих пор давит семья Эллен Ходжес?

Соейр протянул руку и постучал по кипе сообщений, написанных в его блокноте.

— Из этих двенадцати сообщений, десять от ее отца. И это только за сегодня.

— Но они не приедут в Грейс?

— Я уверен, что смог отговорить его.

— А что по поводу их внучки?

— Думаю, они купились на историю церкви, — сказал он, пожав плечами. — Кинли Ходжес забрал с собой Венди и покинул церковь, Резиденцию и Грейс. Насколько я знаю, он связывался с ними, и перестал настаивать на обыске Резиденции.

— Я слегка удивлен, что судья вообще выписал тебе ордер на ее обыск.

— Потому что он — член церкви? Возможно, он сделал это именно по этой причине. Не хотел открыто показывать, что защищает церковь или Сэмюеля.

— Да, вероятно ты прав. — Мейси пожал плечами. — Это так же дает им шанс публично очистить доброе имя церкви. Ты не нашел Ходжесов или их дочь, не нашел никаких доказательств того, что Эллен была там убита, и все были более чем готовы помочь.

— О, да, — ответил Сойер. — Они были готовы помочь, даже чересчур. Как всегда.

— Знаешь, скорей всего они готовы сотрудничать, потому что им нечего скрывать.

— Верь в это, если хочешь, Том.

— Просто я не могу понять причину, — практически извиняющимся тоном произнес Мейси. — Зачем убивать этих женщин? Что церковь или Сэмюель приобретут от этого?

— Я не знаю, — прямо ответил Сойер. — И это сводит меня с ума. Потому что все мои инстинкты говорят — ответы в Резиденции. Я просто не знаю где именно их искать. И не уверен, что узнаю их, даже если найду.

Для Сэмюеля медитация после службы была даже важней медитации до — помимо того, что он становился сосредоточенным и спокойным, ему необходимо было время, чтобы сконцентрироваться и оценить свое состояние. И, конечно же, Господь требовал от него этого самоанализа.

Всегда было сложно вспоминать детские годы, но он делал это снова и снова, потому что так хотел Бог.

Вновь переживал насилие и боль, будто это случилось только что. И всегда временная потеря памяти, которую он никак не мог преодолеть; потерянное время, за которые и произошли те ужасные вещи. Он никогда не хотел верить, что это именно он в ответе за них.

Но Бог настаивал.

Ты в ответе за то, что произошло. Ты знаешь, что ты сделал. Ты знаешь, что случилось. Ты знаешь, что ты наказал их.

От моего имени. Ты наказал их с помощью моей силы.

Ты был моим правосудием.

Ты был моим мечом.

Он принял это, потому что так сказал Господь. Но неважно сколько раз он пытался, он так и не мог вспомнить, что именно тогда случилось.

После того как Сэмюель повернулся спиной к горящему мотелю и ушел из этого ужасного места, его жизнь вступила в новую, но порой столь же мучительную фазу. Он должен был двигаться — ребенок без присмотра со стороны взрослых привлекал внимание, а уж если он будет оставаться на одном месте слишком долго, из-за этого точно возникнут проблемы. Более того, он вскоре обнаружил, что путешествие автостопом опасно, и несколько раз он с трудом смог убежать от хищных водителей грузовиков и добрых самаритян, которые интересовались, почему маленький мальчик путешествует в одиночку.