— Шустрик, стоять! Стоять, кому говорю!

И была в этом окрике такая властность, что не подчиниться просто невозможно — даже животному.

— Погоди-ка, — промямлил я. — Ведь если солнце не двигается, то для отсчёта времени и зацепиться не за что, да? Ну, правильно, у рыбаков были песочные часы — для коротких отрезков времени!

Сара с улыбкой кивнула, а я стал скрести затылок. Это помогло:

— Во, и про женщин я понял! У вас же месячный цикл. Это ж природные часы! И что?

— А ничего. Нету месячных — ни у кого. Как будто все разом залетели.

— Ну, знаешь ли… — опять растерялся я. — А ногти, или волосы, к примеру, тут растут? Или здесь бриться не надо?

— Ну, бриться тут никто никого не заставляет, — пожала плечами женщина. — Но растут — и ногти, и волосы. Если хочешь, конечно.

— Не понял?! Причем тут «хочешь» или «не хочешь»?

— Потому что это остров желаний, — вполне серьёзно сказала Сара. — То, чего ты сильно хочешь, сразу или постепенно сбывается.

— Опа-на! Прошу прощения, но ты часом…

— Не веришь, конечно, — усмехнулась женщина. — Ну, смотри!

Она стянула через голову свою футболку, щёлкнула застёжкой застиранного лифчика и повернулась ко мне боком:

— Оцени! А после детей у меня тут как бы две тряпочки болтались. По жизни других и не надо, но мне очень хотелось, чтоб были большие и торчали. Ну, вот и получила. Как-то так — потихоньку-потихоньку и пожалуйста!

— Да-а-а… — обалдело промычал я. — Это — аргумент! Даже два… А живот, талия и…?

— Ну, задница у меня никогда маленькой не была, и талия присутствовала, — не без гордости ответила дама. — А с животом я сама после родов справилась. Да ты не переживай — привыкнешь!

— Это что же, получается, что я могу…

— Ничего ты не можешь! — заверила она меня. — Нужно хотеть долго и сильно, тогда получится. А то у нас одна блондинка вдруг пожелала иметь голубые глаза. Хотела-хотела, да так с карими и осталась!

— Но ведь многие и сами не знают, чего хотят, — пробормотал я и подумал, что продолжать расспросы надо бы в присутствии свидетелей — хотя бы Серёги. Иначе мне придётся доказывать, что моя крыша на месте и предъявлять доказательства. А что я предъявлю? Нет, надо менять тему. — Слушай… Послушай, а почему ты — Сара, да ещё и Моисеевна? С виду славянка чистых кровей — и без очков видно!

— А зачем ты очки носишь? Попробуй без них — ещё один эксперимент получится.

— Как это…

— Пробуй, пробуй!

Очки я снял, стал озираться и щуриться во все стороны:

— Слишком много диоптрий, аккомодация не срабатывает!

— И не надо, — сказала Сара, — тут психология срабатывает. Дай сюда!

Раньше, чем я успел что-то сообразить, очки оказались у неё в руках. А ещё через секунду стёкол в них уже не было. Подлость такого коварства показалась мне просто запредельной:

— Ты что сделала?! Как же я теперь?!

— А никак, — пожала женщина загорелыми плечами. — Либо оклемаешься, либо слепеньким будешь ходить.

«Б…ь!» — в панике подумал я, а она меж тем невозмутимо продолжала:

— Я так понимаю, что ты попал сюда не один.

— Это почему же ты так понимаешь? — спросил я «на автомате», пытаясь сдержать гнев отчаяния.