— Лечить, — хмыкнул длинный. — Или мочить, пока шериф не видит.
— «Мочить» и «лечить» я не люблю, — заявил коротышка. — Мне в милиции раз пять объясняли, что всё дело в сроках и «ритуальных танцах». Допустим, толпа тинэйджеров начинает тебя бить. За то что ты им замечание сделал. В итоге половину оппонентов увозят на «Скорой», а остальные… Ну, скажем так: выглядят не блестяще. Формально: взрослый дяденька избил группу подростков. Криминал! Но все всё понимают. Это — танцы… Ежели оппонент потерял работоспособность на столько-то дней, то это административное правонарушение. А если больше (по медицинской справке!), то надо заводить уголовное дело. Он на меня с заточкой, которая потом где-то потерялась, а я ему в рыло. Заточки нет, а сломанная челюсть есть! Он потерпевший, а я обвиняемый! В общем, не люблю я этого!
— Есть такая тема, — кивнул Натан Петрович. — Я её тоже не люблю. Государева мельница мелет медленно, но верно. В ейные жернова лучше не попадать. Надеюсь, что здесь её нет. Давай поспрашиваем, зачем это они на нас с шашками наголо?
— Давай. У кого тут голова целее? Вот этого я не бил, а ты?
— Ну, если только по корпусу… Хотя морда у него довольно тупая…
— Можно подумать, что твоя морда лица вся утончённая! — буркнул Александр Иванович и слегка пнул одного из «казаков»: — Слышь ты, ряженый, вы почто на нас наехали?
— Врёшь! — прохрипел пленный. — Это вы — ряженные. А мы — суть и соль земли русской!
— Во как! — почесал затылок Натан Петрович. — Ни больше, ни меньше! А я где-то читал, будто казаки — во времена оны — успешно воевали на стороне Турции против русских. И за поляков они воевали — опять-таки против русских. А уж сколько евреев перерезали… Может, что путаю, а?
— Утрируешь, — сказал Александр Иванович. — Что с недоучки взять? Но, вообще-то, очень долго в Московии слово «казак» было ругательным, особенно после Смутного времени. Но в принципе ты прав — Русь-Россию казаки Отечеством считали далеко не всегда. Они как бы отдельная общность. Её воспели Гоголь и Шолохов, а незабвенный Троцкий, помнится, выразился кратко и однозначно — зоологическая среда! Большевики даже такую кампанию затеяли — расказачивание. Так чего ради вы устроили тут скачки и танцы с саблями? — вновь обратился он к пленному. — Что мы вам плохого сделали?
— Так… Попугать хотели…
— Шутка юмора, да?
— Надо бы им первую помощь оказать, — неуверенно сказал я. — А то откинет кто-нибудь копыта… или гангрену схлопочет.
— Да и хрен-то с ними! — махнул рукой Натан Петрович. — Меня другое волнует. Эй ты, пугатель, вас сколько до кучи?
— Много!
— Я спрашиваю: сколько у вас боеспособного личного состава? Или ты хочешь попробовать на вкус собственные кишки? Это правильно! Я тебя сейчас разделаю по науке, остальные посмотрят и всё сразу расскажут. Они всё расскажут только ради того, чтоб умереть сразу, а не как ты. Начинать?
— Сто пятьдесят… Нет, нас — двести!
— Врёт, — тут же определил Александр Иванович и подал напарнику трофейную шашку. — Ты ему пашину надрежь внизу и тяни потихоньку.
— Триста! Нас триста сабель!