— А бес его знает, — пожал я плечами. — Бутылка была тёмная, в ней не видно, сколько осталось.

— Литровая или ноль-семь?

— По-моему, литровая.

— С этим всё ясно, да, Натан Петрович?

— Куда уж яснее! А обратно?

— А обратно никак, — развёл я руками. — Пока получается, что для возвращения нужно находиться в той же точке, в какую прибыли. Но это — плавучий остров. Он успел сдвинуться куда-то, и мы застряли. Вот ищем другие способы возвращения.

— И как?

— Пока никак. Народу тут много, попадали они сюда, наверное, без помощи приборов. Может, и выйти отсюда можно… волевым усилием? Короче, информации пока собрали мало, но с прибором — глушняк.

— Да-а-а, милостивые государи, удружили! — печально вздохнул библиотекарь.

На некоторое время воцарилось молчание — похоже, наши гости пытались осознать масштабы беды, в которую попали. Уж не знаю, успели ли они это сделать до того, как события начали развиваться дальше.

— По-моему, там лошади, — сказал Серёга и показал пальцем вдаль вдоль пляжа.

— Н-да? — усомнился Натан Петрович, прищуриваясь на горизонт. — Мы вроде бы как раз оттуда и пришли, но никого там не видели. Однако это точно лошади… Слышь, страшила, ты лошадей любишь?

— Кушать люблю, а так — нет! — пожал плечами коротышка, которого звали Александр Иванович. — А почему ты спрашиваешь? Я ж тебе рассказывал, что на них вырос. Или ты думаешь, что тхо-Найгу одними мамонтами питались?

— Пошёл ты со своими мамонтами… — задумчиво проговорил длинный, продолжая вглядываться вдаль. — Вот у меня такое впечатление, что это даже не лошади, а всадники. Да перестань ты чесаться, блин горелый, лучше посмотри!

Коротышка отвлёкся от своих дел и, привстав на цыпочки, глянул в указанном направлении.

— Ну, всадники… Больше пяти, но меньше десяти… Штук шесть…

— Слушай, Александр Иванович, у тебя глаза не моим чета — ты ж первобытный! Вот и объясни людям, казаки это, гусары, самураи или амазонки? И что такое у них в руках: дубинки, шпаги, мечи, катаны, сабли или шашки? И что они собираются делать: прискачут и порубают, да?

— Слушай, Натан Петрович, — задумчиво сказал коротышка. — Может, я и первобытный… Однако — в отличие от некоторых! — я полжизни просидел за компьютером, и глазки у меня уже не те. Это — не амазонки, не самураи и не гусары — факт! На казаков, пожалуй, похожи… И в руках у них колюще-рубящее оружие типа шашек.

— И чо?

— Да ни чо! Скорее всего, сейчас они договорятся и будут нас атаковать. Или наоборот — ускачут в туманную даль.

— Атаковать? Вот так прямо?! Всадники Апокалипсиса, блин!

— Натан Петрович, вы же на истфаках двух университетов учились. Неужели не помогло?!

— Пошел ты!..

— В образах этих всадников Иоанн Богослов, скорее всего, воплотил извечный страх оседлого земледельца перед кочевником. Этот кочевник весь дикий и на лошади. Он прискачет, всех зарежет и уведёт в рабство.

— Нет, я просто балдею с энтих антиллегентов! — рассердился Натан Петрович. — Скандинавы в восьмом веке были вполне оседлыми рыбаками и земледельцами. И тем не менее!

— Вот! — поднял к небу толстый волосатый палец коротышка. — В этом-то всё и дело. У скандинавов тогда возникла относительная перенаселённость. Однако они не стали совершенствовать приёмы земледелия, а перешли на другой тип хозяйства — набеговый. Как крымские татары.