Закончив говорить, я обнаружил, что Беа смотрит на меня с волнением и тревогой. Не составляло труда угадать, о чем она думала.

— Я пообещал отцу, что пока он жив, я не стану разыскивать этого Вальса и не буду ничего делать, — добавил я, чтобы успокоить ее.

— Пока он жив? А потом? О нас ты не думаешь? О Хулиане?

— Конечно, думаю. И тебе нечего бояться, — солгал я. — Побеседовав с отцом, я понял, что все это случилось очень давно и невозможно ничего изменить.

Беа явно усомнилась в моей искренности.

— Это правда, — солгал я снова.

Беа пытливо смотрела на меня несколько мгновений, но я произнес именно те слова, которые ей хотелось услышать, и она поддалась искушению поверить мне.

В тот же день, возникнув из пелены дождя, продолжавшего заливать пустынные улицы, у порога нашей букинистической лавки нарисовалась зловещая, покоробленная временем фигура Сальгадо. Он наблюдал за нами с непередаваемо хищным выражением на лице, освещенном огнями витрины. Его старый костюм — тот же самый, который был на нем во время первого визита, — промок до нитки. Я подошел к двери и открыл ее.

— Знатный ковчег, — сказал он.

— Зайдете?

Я придержал дверь, и Сальгадо, хромая, вошел в магазин. Он сделал несколько шагов и остановился, опираясь на трость. Фермин взирал на него из-за прилавка с опаской и подозрением. Сальгадо улыбнулся.

— Сколько лет, сколько зим, Фермин, — пропел он.

— Я думал, вы умерли, — отозвался Фермин.

— Я, впрочем, как и все остальные, считал, что и вы тоже. Так нам сказали. Будто бы вас поймали при попытке к бегству и застрелили.

— Напрасные мечты.

— Если хотите знать, я не терял надежды, что вам удалось улизнуть. Как известно, сорная трава крепка корнями…

— Я тронут вашим участием. И когда вы освободились?

— Примерно с месяц.

— Только не говорите, что вас выпустили за примерное поведение, — съязвил Фермин.

— Видимо, просто устали ждать, когда я умру. А знаете, меня амнистировали. Приказ о моем помиловании напечатан на гербовой бумаге за подписью самого Франко.

— Наверное, вы вставили его в рамку?

— Я повесил его в почетном месте — над унитазом, на случай если кончится бумага.

Сальгадо приблизился к прилавку и указал на стул, стоявший в сторонке:

— Не возражаете, если я присяду. Я еще не привык проходить больше десяти метров по прямой и быстро устаю.

— Располагайтесь, — пригласил я.

Сальгадо свалился на стул, испустив глубокий вздох, и принялся растирать колено. Фермин уставился на него, как на крысу, внезапно выскочившую из канализации.

— Я подозреваю, что, хотя все считали меня первым кандидатом на тот свет, я окажусь последним… Вы не догадываетесь, что столько лет давало мне силы жить, Фермин?

— Если бы я не знал вас так хорошо, я предположил бы, что это средиземноморская кухня и морской воздух.

Сальгадо издал смешок, в его случае звучавший как сиплый кашель астматика на пороге приступа.

— Вы не меняетесь, Фермин. Не зря вы мне так понравились. Да, были времена. Однако я совершенно не хочу утомлять вас обоих воспоминаниями о былом, особенно молодого человека. Нынешнему поколению наша жизнь неинтересна. Они увлечены чарльстоном — или как там это теперь называется. Перейдем к делу?