— Я взял на себя смелость заказать мансанилью, напиток, который наиболее соответствует такой скверной ночи, как нынешняя.

Исабелла кивнула, избегая встречаться глазами с Вальсом. Господин комендант, напротив, рассматривал ее очень внимательно. Сеньора Семпере изуродовала себя, как могла, пытаясь скрыть красоту. Впрочем, она поступала так всегда, собираясь на встречу с ним. Вальс оценил рисунок ее губ, часто бившийся пульс на шее и грудь, спрятанную под пальто.

— Начинайте вы, — произнесла Исабелла.

— Прежде всего позвольте поблагодарить вас за то, что вы пришли на эту встречу, так быстро откликнувшись на мое приглашение. Я получил вашу записку сегодня днем и подумал, что нам будет удобнее обсудить проблему не в моем кабинете, а за пределами тюрьмы.

Исабелла молча кивнула. Вальс попробовал мансанилью и облизнул губы:

— Изумительно. Лучший чай в Барселоне. Отведайте.

Исабелла проигнорировала предложенное угощение.

— Как вы скоро поймете, осмотрительность никогда не помешает. Можно спросить, вы говорили кому-нибудь, что идете сюда сегодня вечером?

Исабелла покачала головой.

— И мужу тоже?

— Мой муж проводит инвентаризацию в магазине. Он вернется домой только поздно ночью. Никто не знает, что я тут.

— Вам заказать что-нибудь другое? Если вам не нравится мансанилья…

Исабелла снова покачала головой и взяла чашку в руки.

— Пусть будет чай.

Вальс невозмутимо улыбнулся.

— Как я уже сказал, ваше письмо я получил. Я понимаю ваше возмущение и хотел бы объяснить, что в действительности это просто недоразумение.

— Вы шантажируете несчастного душевнобольного, вашего заключенного, требуя, чтобы он написал роман, который вас прославит. По-моему, все пока предельно ясно, сомневаюсь, что я поняла неверно.

Рука Вальса скользнула к Исабелле.

— Исабелла… Могу я называть вас по имени?

— Не прикасайтесь ко мне.

Вальс убрал руку, выдавив примирительную улыбку.

— Хорошо. Но давайте поговорим спокойно.

— Разговаривать не о чем. Если вы не оставите Давида в покое, я разнесу по всему свету историю о вашем мошенничестве, дойду до Мадрида, куда угодно, если потребуется. Все узнают, что вы за человек и какой вы талантливый писатель. Никто и ничто меня не остановит.

На глазах у Исабеллы выступили слезы, и чашка с мансанильей дрогнула у нее в руках.

— Пожалуйста, Исабелла. Выпейте чаю. Вам станет лучше.

Исабелла пригубила из чашки с отсутствующим выражением лица.

— Вот так, с капелькой меда, напиток гораздо приятнее, — добавил Вальс.

Исабелла сделала два или три глотка.

— Признаюсь, я вами восхищен, Исабелла, — промолвил Вальс. — Немного найдется людей, у кого хватит отваги и решительности защищать несчастного изгоя вроде Мартина — отверженного, кого все бросили и предали. Все, кроме вас.

Исабелла с беспокойством посмотрела на часы над барной стойкой: было десять тридцать пять. Молодая женщина выпила еще пару глоточков и наконец опустошила чашку.

— Должно быть, вы очень им дорожите, — осмелился заметить Вальс. — Иногда я задаю себе вопрос, сможете ли вы со временем, познакомившись со мной ближе и узнав по-настоящему, оценить меня так же высоко, как вы цените его.